Последняя игра чернокнижника

И вдруг я отчетливо расслышала в голове голос, будто айх Ринс стоял прямо за моей спиной и наклонился к уху:

— Екатерина Миронова, бесы тебя дери, мне дадут отдохнуть? Что там у вас опять происходит?

Я застыла. Произнесла вслух, не зная, как иначе реагировать и могу ли оставить вопрос без ответа:

— Я… айх… я…

После этого обращения наложницы наконец-то очнулись и начали озираться. Но господин в коридоре появился не сразу, а только через несколько секунд. Причем сложил руки на груди и оперся плечом о стену — расслабленная поза, не вызывающая никаких подозрений в его слабости. Но было предельно понятно, почему он именно оперся.

— Господин! — обрадовалась одна из куриц. — Эта нахалка ведет себя… как наложница!

Китти вообще осела на пол и зажала ладонью рот, чтобы не рыдать слишком громко. Две другие наложницы тоже ожили и начали перечислять все мои преступления перед человечеством. Странно ли, что теперь имя Арлы не звучало? Зато очень подробно расписали, как я успела зверски избить всю эту компанию.

Ума не приложу, как он умудрился в этом клекоте различить суть, но через минуту поднял руку, разом затыкая всех. Поправил повязку — или тем самым прикрыл, что устало потер глаза. Но голос его прозвучал бесконечно спокойно:

— Раз Катя ведет себя как наложница, «гадина такая», — он процитировал последний из прозвучавших эпитетов в мой адрес, — то я не вижу иного выхода, кроме как сделать ее наложницей. В этом случае вы наконец-то успокоитесь и побежите к лекарю устранять свои ужасные травмы?

В гробовой тишине одна я осмелилась на вопрос, но голос сильно подвел — он прозвучал так, словно меня раздавило танком, проехавшимся гусеницами прямо по голосовым связкам:

— Что, простите?

Он смотрел на меня сквозь повязку, лицо непроницаемое, но я бы руку дала на отсечение, что он улыбается — каким-то неведомым чутьем улавливала, что он едва сдерживается и не выдает своего веселья. Ответил почему-то не мне, а своим любовницам:

— Передайте мое распоряжение Ратии. Пусть разместит Катю в ближайшую комнату к моей спальне и обеспечит необходимым, объяснит обязанности любовницы и научит тонкостям этого искусства. Традиции, порядки, и все такое.

— Но… — одна сильно побледнела, однако продолжила: — Я нижайше прошу простить, господин, но напомню, что в ближайшей комнате живу я…

— Вот как? Тогда чтобы до конца дня духу твоего в замке не было, раз тебе, как оказалось, жить негде. Обратно во дворец фрейлиной тебя, конечно, уже не примут. Но благодари, что здесь получила такой опыт, с которым ни в одном публичном доме теперь не пропадешь.

— Б… благодарю, господин…

Он уже ее не замечал, как если бы вычеркнул из пространства, обращаясь к остальным:

— Еще кто-нибудь попросит меня за что-нибудь нижайше простить?

Остальные благоразумно промолчали и поспешили испариться сразу за тем, как исчез в воздухе айх. Китти продолжала хныкать за спиной, отчего-то уже с признаками восторга и почти отчетливыми поздравлениями, а я все стояла и пялилась в воздух перед собой, будто только он сулил мне пробуждение.

Глава 21