Госпожа Гёре не стала доводить свои занятия до логического конца, она неохотно остановилась, подозвала служанку и, встав во весь рост, предоставила той вытирать своё тело полотенцем, после чего, завернувшись в тёплый халат, вышла из комнаты. Служанка занялась сливанием воды, а Морт переместился к другому окну, где муж этой госпожи продолжал упражняться в писании, не подозревая (вряд ли) о занятиях жены. Скоро в кабинет вошла она, они перебросились парой коротких слов, после чего она сделала рукой странный жест, сложив пальцы в непонятную фигуру. Он повторил этот жест, потом они вместе вышли, предварительно потушив свечу.
Больше здесь было нечего искать, то, что семейство Гёре занимается чем-то подозрительным, было налицо, вот только доказательств никаких не было, строгостью нравов они не отличались, но это не преступление, а догадки на одной только татуировке строить бесполезно.
Медленно спустившись вниз, Морт снова перелез через стену и помчался к тому месту, где спрятал обычную одежду.
Глава десятая
В соседней деревне нашёлся хороший цирюльник, поэтому Морту не пришлось заниматься таким хлопотным бритьём. Он сидел на стуле перед зеркалом, а сухонький старичок лет, наверное, ста, старательно намыливал его голову. Когда пена уже покрывала её целиком, он взял бритву и, проведя несколько раз лезвием по кожаному ремню, начал брить. Вместо намыленной щетины проступала голая кожа.
Предоставив старику заниматься бритьём, охотник погрузился в раздумья. Что может послужить доказательством колдовских занятий? Какие-то вещественные улики, например, идол, или колдовская книга, хорошо бы узнать у местного священника, как давно супруги были на исповеди и допускались ли к причастию? Дело ведь не только в том, что колдун и вообще любой, заключивший сделку с дьяволом, физически не может причаститься святыми дарами. Может. Дело тут, скорее, в том, что они искренне верят, что новый владыка их за это накажет, поэтому будут старательно избегать таинств, даже рискуя вызвать подозрение у окружающих.
Голова была уже чистой, старик аккуратно сбривал последние волосы за ушами. Морт продолжал думать. Если всё так, как он подозревает, то как можно это удержать в тайне? Здешние крестьяне точно не догадываются об увлечениях благородных господ, а как обстоит дело с другими господами? Или они все заодно?
Цирюльник протёр его голову чистой тканевой салфеткой и начал намыливать кисточкой лицо. А что их служанка? Ей позволяют наблюдать пороки хозяев, возможно, она и сама в них участвует, а как быть с обрядами? Не знать о них она не может, пусть даже это происходит за закрытыми дверьми, куда допускают только посвящённых. Кто потом наводит порядок? Сатанинский обряд — дело весьма грязное, нужно отмыть пентаграмму с пола, стереть знаки на стенах, стереть следы крови, каковые неизбежно будут после жертвоприношений.
Лезвие бритвы прошло по шее снизу вверх до самого подбородка, почти не встречая сопротивления. Лезвие было острым, а брадобрей своё дело знал отлично. Может, стоит похитить эту служанку и поговорить с ней наедине? А потом она же будет свидетельницей на суде. Впрочем, лучше не стоит, при её пропаже господа немедленно поднимут панику и уничтожат все улики. А что стоит слово служанки против слова барона? В Испании, например, где все без исключения короли всегда были ревностными католиками, а власть их никем и никогда не оспаривалась, этого бы хватило, дом их подвергли бы обыску, а сами супруги и вся их прислуга уже висела бы на дыбе, подробно рассказывая самые скабрезные подробности своих занятий. Но, к сожалению, здесь не Испания, Святой Престол контролирует местных священников и собирает десятину, но с королём Венгрии он предпочитает не ссориться. А самому королю куда важнее поддержка магнатов.
Сбрив последние волоски на усах, цирюльник подал ему полотенце. Стерев остатки пены и сунув старику несколько медяков, охотник встал и вышел на улицу. Он так ничего и не придумал, может быть, ничего и нет? А кто убил девушку? Это ведь не просто человеческая жестокость, он чувствовал, что в деле замешаны тёмные силы. Вывод мог быть только один, следует продолжать наблюдения, нужно заглянуть к другим господам, попытаться разговорить местных, если повезёт, произвести в доме обыск в момент отсутствия хозяев.
Вернувшись на постоялый двор, он некоторое время слонялся без дела. В номере, несмотря на тесноту, он выполнил несколько гимнастических упражнений, которые ему быстро надоели, после чего спустился вниз. Навстречу ему попалась Мария, которая тут же сообщила ему, что едет в соседнее село за свежими овощами, которых здесь отчего-то нет. Подумав немного, Морт предложил составить ей компанию, девушка с радостью согласилась. Всё же, стесняясь своего дяди, она предложила присоединиться чуть позже, когда она немного отъедет от дома. Это было понятно, но Морта весьма удивил тот факт, что девушка сама взяла вожжи и стала ловко управлять лошадьми.
Скоро они ехали вместе по дороге, пролегавшей между полями. Мария плотно прижималась к нему, но сам охотник был не в настроении заводить роман с крестьянкой, может быть, когда-нибудь потом, сейчас его мысли были заняты другим.
— Скажи, Мария, а супруги Гёре не кажутся вам странными? — спросил он.
Мария повернулась и удивлённо посмотрела на него, потом, видимо, собравшись с мыслями, ответила:
— Нет, а что в них странного? Мы ведь все живём на их земле, платим аренду, они нас не обижают, разве что, в прошлом году, когда господа скопом выезжали на охоту, они сильно потоптали урожай Андраша, нашего соседа. Но кроме этого нам не на что жаловаться, они добрые господа и в нашу жизнь почти не вмешиваются. Они вообще редко из своего дома выходят, я даже прислугу их почти не вижу. Всё, что им нужно, привозят прямо к ним в усадьбу.
— Ну, в церковь-то они ходят? — спросил Морт, делая зарубку на память.
Мария снова задумалась.
— Не помню, чтобы хоть раз их там видела, — задумчиво проговорила она, — впрочем, наш священник, отец Стефан, заходит к ним, наверное, он исповедует и причащает их дома.
— А что с их сыном? — Морт продолжал расспросы.
— Их сын молод и красив, — с готовностью ответила девушка, — я помню его, когда он был ребёнком, то часто выходил к нам, почему-то он не гнушался играми с крестьянскими детьми, а родители ему не запрещали, я его хорошо помню. А потом его отправили в столицу, уже года четыре прошло, один раз он приезжал, но я его тогда так и не увидела. Теперь он на службе у короля. Говорят, важный такой стал, в мундире и саблю носит.