Уникум

— Чего он там нашел? — удивился я.

— Не знаю. Пойдем посмотрим, а то ведь и правда опоздаем.

Мы побежали вслед за Максимовым, который несколько секунд стоял, а потом потрусил в лес, периодически останавливаясь и махая рукой. Тренировки не прошли зря, двигался Мишка быстро. Мы миновали первые деревья, обогнули стороной опушку, где уже собирались одноклассники, проскочили «спящего» элементаля. Лес казался пустыми и успокаивающим, несмотря на погоду. Мишкина спина мелькала впереди, то скрываясь за деревьями, то показываясь вновь. Меня даже уже злость начинала разбирать. Чего он там задумал? Неужели нельзя сказать нормально?

Нога чуть поскользнулась на камне, и я чудом сохранил равновесие. Оглянулся и на мгновение место показалось весьма знакомым. Вот небольшой спуск, овражек, там дальше еще спуск. Будто здесь должно быть еще что-то. Я хотел остановиться, но Рамиль прибавил ходу, видимо, желая тоже надавать Максимову по шапке. Который, кстати, опять скрылся где-то впереди.

Ноги на мгновение обдало холодом и накатило необъяснимое чувство беды. Я по инерции прошел несколько шагов и встал. Чуть поодаль замер и Рамиль.

— Что-то не то, — сказал он. — Чувствуешь?

— Холодно, — ответил я.

— Так ты в воде стоишь, — послышался насмешливый голос позади.

Я понял кому он принадлежит, еще не оборачиваясь. У меня было не так много врагов в школе. Но когда развернулся, пришла пора удивляться. Наверху стоял Мишка. Наш Мишка.

Он глядел насмешливо и только теперь я понял, что его черты лица немного отличаются от Максимова. Незначительно, издали и не заметишь. Но вот если приглядываться… Более того, с каждым новым мгновением «Мишка» все больше преображался, показывая истинное нутро. И довольно скоро перед нами предстал Куракин.

Высокородный махнул рукой и листва позади него зашуршала. Приблизились верные прихвостни, прежде прятавшиеся в лесу: Аганин, Тинеев и еще один, имени которого я не знал.

Более того, как только изменилась внешность Куракина, стала преображаться окружающая местность. Она перекрашивалась в темные тона, теряя краски. Желтая листва уступала место черной воде и только теперь я понял, почему ногам так холодно. Мы стояли посреди Смородинки. Рамиль было дернулся обратно, к школе, но я схватил его за плечо.

— А разночинец соображает, — усмехнулся Куракин. — Жаль, а то бы посмотрели на схватку двух первокурсников и земляного элементаля.

Я жестом показал Рамилю, чтобы тот выбрался на другой берег. И сам последовал за ним. Куракин прав, он обманом заманил нас в ловушку.

— Тебе попадет, когда учителя узнают, — соображал я, что делать.

— За что? Если они и проследят остатки силы, то увидят, что прямого воздействия на вас мы не оказывали. В этом и есть прелесть Морока. Даже жалко, что об этом никто не узнает. Преобразование такой обширной местности силами трех рожденных непростая задачка. Про себя и вообще молчу. Матвеева бы гордилась. Так что получится ваше слово против нашего.

— Что с Мишкой?

— Да все в порядке с твоим разночинцем. Сидит запертый в туалете, размышляет о вечном. Ума не приложу, как он там оказался, — криво усмехнулся Куракин.

— Ты пожалеешь, — сказал я, сжимая кулаки, хотя сам не представлял, что можно сделать с Куракиным.

— Обязательно. А сейчас я пойду на тренировку. Слышал, тех, кто их пропускают, могут исключить. Впрочем, кому я рассказываю. Вы теперь спецы в исключениях. Пока, недоноски.