— Нет. Я никого здесь не знаю. Скажите, уже произнесен обвинительный приговор?
— Без сомнения. Иначе и быть не могло.
— К каторжным работам?..
— Да, пожизненно.
Он промолвил слабым, едва слышным голосом:
— Значит, тождественность личности доказана?
— Какая тождественность? Этого вовсе и не требовалось. Дело было очень несложное. Эта женщина убила своего ребенка; детоубийство доказано, присяжные установили преднамеренность преступления, и ее приговорили к пожизненной каторге.
— Разве это была женщина?..
— Конечно, женщина, прозванная Лимозеной. О чем же вы говорите?
— Так, ни о чем; но если все кончено, почему же зала до сих пор освещена?
— Ах, это для другого дела, начатого часа два тому назад.
— Какого дела?
— О, и это достаточно ясно. Тут какой-то мошенник, рецидивист, каторжник попался на воровстве. Имени его я не помню. Вот еще молодец с разбойничьей рожей! Ради одной этой физиономии я упек бы его на галеры.
— Есть ли возможность попасть в зал?
— Право, не думаю. Народу слишком много. Теперь перерыв заседания. Некоторые вышли, но когда опять начнется заседание, можно будет попробовать.
— Откуда входят?
— В главную дверь.
Адвокат оставил его. В эти несколько минут он испытал почти одновременно всевозможные ощущения. Слова этого равнодушного постороннего человека попеременно пронзали его сердце то ледяными иглами, то огненными стрелами. Когда он узнал, что дело еще не окончилось, он вздохнул, но не мог бы дать себе отчета, что именно он чувствовал — радость или горе.
Он подходил к разным группам и прислушивался, что говорят. Так как этой сессии предстояло много работы, то председатель назначил на один день два коротких несложных дела. Начали с детоубийства, а теперь принялись за каторжника-рецидивиста. Человек этот воровал яблоки, но это не было вполне доказано; доказано одно — что он был на тулонских галерах. Это-то и портило все его дело. Впрочем, допрос подсудимого уже кончился, точно так же, как и свидетельские показания; оставались еще речи адвоката и прокурора; но раньше полуночи дело все-таки не могло кончиться. Этого человека, наверное, осудят, прокурор был способный — он не выпускал из лап своих клиентов; это был умный малый, мастер сочинять стихи.
Пристав стоял у двери, ведущей к зале заседаний.