Во время одной из своих прежних экскурсий в эту местность он заметил там старый запущенный сад, в котором росла очень недурная яблоня и по которому иногда бродили какие-то старички — мужчина и женщина. Возле яблони он также заметил нечто вроде маленькой кладовой для плодов, очевидно, не запиравшейся, так что в ней, наверное, можно было поживиться яблочком. Яблоко — это ужин, а ужин — жизнь. То, что погубило Адама, могло спасти Гавроша.
Сад тянулся вдоль немощеного пустынного переулка, окаймленного кустарником в тех местах, где не было никаких строений. От переулка сад отделялся изгородью.
Гаврош подошел к этому саду, почти сразу найдя его местоположение. Он узнал яблоню и маленькую кладовую и внимательно осмотрел изгородь, через которую ему ничего не стоило перебраться. День померк. В переулке не было видно даже кошки. Время было вполне подходящее. Гаврош начал было уже перелезать в сад, как вдруг остановился, услыхав, что там разговаривают. Он снова слез и заглянул сквозь щели изгороди.
В двух шагах от него по ту сторону забора лежал опрокинутый камень, очевидно служивший скамейкой, на камне сидел старик, которого Гаврош видел раньше в этом саду, перед стариком стояла старуха и о чем-то ворчала.
Не отличаясь скромностью, Гаврош стал подслушивать.
— Господин Мабеф! — говорила старуха.
«Мабеф?.. Какое чудное имя!» — подумал Гаврош.
Старик не шевелился. Старушка продолжала:
— Господин Мабеф!
Не поднимая от земли глаз, старик наконец откликнулся:
— Что вам, тетушка Плутарх?
«Тетушка Плутарх? Тоже преуморительное прозвище!» — думал Гаврош.
Поощренная откликом старика, старушка уже смелее продолжала, вовлекая его в беседу:
— Ведь хозяин-то наш недоволен.
— Чем это?
— А тем, что мы задолжали ему за три срока.
— А еще через три месяца мы будем должны за четыре срока.
— Он говорит, что заставит вас ночевать на улице.
— Ну что ж, я и пойду.
— Зеленщица тоже требует по счету. Больше ничего не хочет отпускать. Потом, чем же мы будем топить эту зиму? Ведь у нас нет дров.