— Что ж ты так неосторожно, вроде опытный моряк?
Смотрю, а у Славы ухо, как у Миронова после того, как его «разбудил» Папанов в «Бриллиантовой руке», под глазом зреет фингал. Походка нетвердая, речь смазанная, координация движений нарушена.
Пока Харченко пошел в раздаточную, вызываю замполита Колю Федорова, объясняю обстановку. Спрашиваю, где воинские перевозочные документы (ВПД) Харченко. Оказалось, у него, командир поручил замполиту выписывать увольняющимся в запас ВПД. Иду в каюту командира, достаю печать из сейфа. Зам со мной. Вызываю Харченко к себе.
— Ну что, матрос Харченко, пользуясь властью, доставшейся нам в отсутствие командира, мы с замполитом решили уволить вас не завтра, а сегодня.
Одевайтесь, время на сборы 15 минут.
На всякий случай вызываю командира БЧ-5 Диму Тарасова, чтобы он был готов смотаться на своем «Москвиче» в Мурманск на вокзал. Вызываю продовольственника мичмана Антропова и вещевика мичмана Корецкого поприсутствовать на проводах «героя». Нас в моей каюте уже четверо.
Появляется одетый по форме Харченко. Приглядываюсь, а на погонах знаки отличия старшины первой статьи! Требую военный билет и прошу мичмана Корецкого привести воинское звание вестового в соответствие! Потом приглядываюсь, а шинель-то новая. Как так, два года служил, и ни капельки не износил? Присмотрелись и нашли на шинельке выведенную хлоркой фамилию молодого матроса Щукина из БЧ-4. В итоге Саша Корецкий побежал приводить в соответствие сроку службы шинель новоявленного увольняющегося в запас.
Тем временем, найдя свободное поле в военном билете, делаю запись: «За время службы в войсковой части №…… имел неоднократные случаи неуставных взаимоотношений по отношению к личному составу нового пополнения». Подписываюсь, ставлю печать. Пока Харченко был без шинели, выяснилось, что и форменка и брюки были «изъяты» у молодых матросов.
Даже ботинки не его, тоже уведены у молодого матроса. С этим разобрались довольно быстро. После переодевания Харченко уже не выглядел так браво, как в начале. Правда, Саше Корецкому пришлось несколько раз смотаться в вещевую кладовую, принося все новую рухлядь.
— А что у нас, ребята, в дипломате? — поинтересовался я, когда увольняющийся был соответствующе одет.
Да, там, естественно, был дембельский альбом. Гордость любого матроса, память о службе, фотографии кораблей и сослуживцев. Давайте, посмотрим.
А это что? Фотография на причале на фоне штаба флота? К черту эту фотографию, порвал. А это фото нашего секретного корабля на фоне нашего секретного берега? К черту, порвал. Так, пройдясь по альбому, оставил меньше половины. Сказал Харченко, чтобы шел к трапу. Оставил в каюте мичмана Антропова.
— Толя, — говорю, — надо человека пролечить до конца. Вот тебе полфлакона шила, разведи, и дуйте на вокзал с механиком. С Корецким сядете с двух сторон от Харченко, предложите выпить за окончание службы. Сами не усердствуйте, на вокзале сдадите его на руки патрулю, который едет до Москвы. Понял?
— Понял, — сказал Толя, — и по его взгляду я понял, что Толя действительно понял.
На вокзале «готового» Харченко сдали на руки без дела болтающемуся патрулю, объяснив при этом, что он особо буйный, пьяный, склонный к дебошу, так что ему следует особый уход. Как я понял потом, нашего героя пристегнули в плацкарте к какой то стойке и он «отдыхал» до Москвы. Прошло время, и получаю я от матроса Харченко письмо. Мол, так и так, приехал домой, хотел устроиться на работу, и вдруг облом: «Не берут благодаря вашей записи в военном билете». Я не отвечал. Но понял, что он думал, что на военной службе все пройдет никем незамеченным. А не прошло. Через год пришло еще одно письмо от Харченко замполиту, где наш бывший вестовой просил прощения у меня, у зама, и у тех матросов, которых он нещадно бил по лбу. Все-таки, закона бумеранга еще никто не отменял. А на флоте тем более.
Примечания
1
Не путать с клипером «Крейсер». Корабль, о котором идет речь, первый русский мореходный броненосец, — в 1872 году, ещё в процессе достройки был переименован в «Петр Великий».