Можно, конечно, было идти вдоль советских Курил, а потом свернуть на нужный курс. Но это было менее интересным для тощего моряцкого кошелька. Поэтому камчатские корабли правдами и неправдами стремились за этот меридиан «зашагнуть», усилиями мудрых командиров и опытных штурманов. То тайфун у Курил ожидается, то шторм, то еще что-нибудь. Короче, только тем путем, за меридианом, и можно было попасть в назначенную точку.
Так, стоп, это кого я осуждаю? Кто сказал? Я что, похож на идиота? Боны шли один к десяти, мне что, лишние деньги не нужны были?
Все это я узнал и оценил много позже. А пока мне было очень плохо. Хотелось к маме. Пить спиртное не хотелось вообще никогда, женщины не вспоминались, карусель, это изобретение дьявольское, вспоминалось чаще всего. Мысли о еде и особенно запахи пищи, вызывали устойчивую, болезненную «травлю». И все время эта карусель в глазах и внутри… А уйти на корабле от запахов пищи – задача невыполнимая. Ну вот, опять «травлю»… В зеркале над умывальником периодически возникала моя зеленая физиономия. Я пробивал пальцем слив, а потом вновь склонялся над раковиной. И что я, как брат, в ПВО не пошел? И зачем я стал моряком? И оно мне надо? И жить не хочется… Как Нельсон жил? А к черту Нельсона… Как же мне плохо…
Бросает в пот и ломит левую руку, где-то в области плеча… Где раковина?
В редкие перерывы между травлей я пробегал по боевым постам. Лучше всего было в машинном отделении. Нет, там тоже, как и везде, а то и хуже воняло моему обостренному нюху, но стояли обрезы. Можно было склониться, отдав поклон Посейдону. Какой жестокий и изобретательный Бог! Это ж надо, «морскую болезнь» придумать!
О подъеме в рубку или на вторую палубу думать вовсе не хотелось…
Вовке Пастухову, соседу по подъезду во Владивостоке на Калининской, в детстве, а сейчас командиру ЭНГ, и другу, завещал свою пайку в кают-компании. Его почему-то, не тошнило. Хотел и шинель парадную завещать, да он ниже ростом. Так и пропадет шинель, а жалко, хорошая, длинная…
В дверь без стука вошел «большой зам», Олег Павлович. Осмотрелся, обстановку оценил, меня, поморщился от кислого запаха: «Так, ты отлежись, пройдет. По постам пока не бегай».
Я-то встал, когда он зашел, но опять к раковине…
Изнуренный качкой и изможденный травлей, на второй день я забылся в тяжелом сне, зная, что уже не проснусь. А если проснусь – попрошусь на берег. Пусть «стройбат», но там не качает…
Утром молодой организм проснулся от острого чувства голода и звука будильника «Севани» большого металлического армянского чуда, с двумя звонками на корпусе и стоящего в блюдце на столе, не на полке у койки. Так громче. Скромный российский «Рубин» уже не мог справиться с богатырским лейтенантским сном, не говоря о стыдливых корабельных колоколах «громкого боя». Корабль по-прежнему качало. Но никаких неприятных ощущений.
В иллюминаторе плескалась зеленая волна, подсвеченная солнцем! Есть жизнь на белом свете!
Я включил кофеварку «Экспресс», надеясь поправить здоровье, потерянное в течение двух суток. В дверь каюты постучали.
А, это зубной врач Притула и Славик, РТСовец.
– Андрей, кофе угощаешь?
– Конечно.
– А что у тебя за будильник?
– «Севани».
– Дай попользоваться…
– Мужики, но только верните, я без него не встаю. А что, вам тоже тяжко?