– Ту-ту? Самолет?
Пока за кадык не взял сына солнечной Италии, тот делал вид, что не понимает…
– О, русская мафия! Восхищаюсь! Коза ностра – младенцы по сравнению с вами! Вокзал! Поезд! Мчусь, сеньор!
Вот так. На поезд они успели.
Квумпарь, он и в аду выживет. Или черта в «стосс» обыграет за ставку в пять миллионов лет в котле или на вилы сыграет, лишив бедного беса орудия производства.
Везение – вот главное. И закалка. И стержень внутри. И позитив во взгляде на окружающее!
Пессимист: «Как все хреново…»
Оптимист: «Ура! Будет еще хуже! Поборемся!»
И сейчас, во время кризиса, Леша живицу на рынке страны собирает, лыко с конкурентов дерет. И успешно.
А причем здесь я? А я с ним работаю. Вдруг, часть его удачи и на меня перейдет?
Зараза
Моряк – существо долгоиграющее, как виниловая пластинка. Или, по крайней мере, должен быть таковым. А иначе зачем на него родина пять лет деньги тратила? Кормила, одевала-обувала, учила?
И моряк или здоровый должен быть, или мертвый. Тех, которые часто болеют, колесуют. Простите, оговорился, комиссуют. Хотя в принципе это одно и то же. Мичманов колесуют болезненно с их стороны, офицеров – навсегда. Количество любви начальства прямо зависит от степени здоровья молодого офицера. Хотя не факт. Вот Косточкин никогда не болел, а начальство его не любило. Аномалия какая-то. И Косточкиных мало. Вот я лично только его знаю, и этого, ну как его… химик? А Костровский, кажется, или Покровский… Ну не важно, какая разница…
Правда, иногда заболевших лечили. Командиров, старпомов, замполитов, механиков. Последних – от алкоголизма, но, как правило, безуспешно, так же как и штурманов. Но никогда не комиссовали.
Молодежи было хуже.
Молодым групманам, жалующимся на насморк и температуру, лекари радостно говорили: «А у вас и с почками что-то не так. Но перед тем как до почек добраться, давайте, мы вам, ну скажем, руку отрежем. Вы ж комиссуетесь, вам все равно. А у N.N. кандидатская горит. И что там рука, подумаешь, чик – и нету. Зато 100 %-е комиссование…»
Когда лейтенант, желающий служить, в ужасе кричал, что рука ему самому нужна, медик недоуменно пожимал плечами: «Да вас же со службы увольняют. Зачем гражданскому рука? В общем, вы подумайте, голубчик. Как не увольняют? А чего вы здесь тогда?»
Самыми гуманными были венерологи. Правда, они, скрепя сердце и забыв (каждый раз!) о клятве Гиппократа, по команде докладывали о заболевших. Командование докладывало дальше, до командующего. Но! Я не знаю ни одного военнослужащего, снятого с должности по причине «гусарского насморка» или зверушек-трихомонидюшек.
Все заканчивалось на уровне: «Чаще мойте себя и партнершу! Идите!»
Или начальники наши сами рыльце в пушку имели, или годы лейтенантские вспоминали. И прощали несчастных. А, не важно. Важен итог.
ebooksa