Зов ааори

– Всё в порядке! Один недобиток попался, – успокоил я его. – Теперь уже… добиток…

– Поднимайся! Взгляни на это… – предложил ученик Соксона, и я последовал за ним.

Открытая всем ветрам крыша теперь представляла собой самую высокую точку в городе – если не считать крышу храма, которой осталось недолго гореть.

Дворец правителя города тоже горел… Горели термы, особняки знати и часть ближайших домов. Там, в пламени, все ещё шло сражение: гвардия князя Мобана пыталась защитить своего правителя. Однако закованные в тяжёлый доспех враги с длинным тяжёлым оружием – то ли топор на длинном копейном древке, то ли копьё с приделанным топором – уже завершали свою кровавую работу. Восставшие в броне попроще вовсю грабили занимающиеся особняки, вытаскивая на площадь всё самое ценное. Несколько человек развлекалось, распластав на богатом письменном столе какую-то знатную горожанку.

Впрочем, насилия, издевательств и убийств вокруг хватало. И всё-таки большая часть восставших уже пыталась выдавить из города ааори Форта, за спинами которых в проломы убегали женщины и дети. Те, кто остались внутри городских стен, могли бы позавидовать беглецам, но очень скоро, когда кончится еда, тем придётся как-то выживать в округе – по соседству с бежавшими восставшими и поднявшейся нежитью. И я честно даже представить не мог, что им придётся пережить. Дай боги, появится у них толковый предводитель, который поможет наладить быт.

Нас восставшие заметили не сразу – лишь после того, как Ксарг и Соксон вызвали на их головы разряды молний. Несколько групп устремились к башне и попытались нас выбить. Тут мне пришлось отвлечься от наблюдений и пойти командовать своими бойцами. На крышу я вернулся, когда солнце уже клонилось к закату.

К этому времени все восставшие стянулись к проломам и выдавливали бойцов Форта за стены. Но, как и предсказал граф Ленгет, получалось у них из рук вон плохо. Только те самые бойцы с копьями-топорами и в тяжёлой броне временами показывали свою удаль. Однако в бою они отчего-то участвовали редко, всё чаще оставаясь за спинами рядовых бойцов. И вскоре я понял почему – заметив среди них фигурку воина в золотой маске. Вспомнивший… И его личная охрана.

Оглянувшись на море, я увидел причаливающие имперские красоны. Вот с одного бросили сходни – и на пирс, под удивлёнными взглядами восставших, посыпались пехотинцы, на ходу формируя строй колонной. Вот радостно закричала группа стражников, засевшая на каком-то складе. Вот восставшие начали стягиваться к месту высадки…

В воздух полетели виденные мною уже дротики имперцев, и враги стали валиться на землю. Лёгкая кожаная броня не спасала от тяжёлых снарядов. А коготь плотным строем выкатился с пирса, уступая место новому отряду. Отсюда, с высоты башни, пехотинцы казались сплошным красным приливом, неумолимо заполнявшим улицы. А когда все пять тысяч оказались на берегу, прилив разбился на отдельные красные капли и устремился к стене.

Там всё шло по плану. Выдавленные из города ааори Форта отходили на север, отбиваясь от наседающего врага – а с юга налетали всадники эра Зола, и кружились в верховом хороводе егеря, посылая стрелу за стрелой в тех, кто осмеливался пройти за пролом. И всё-таки восставших было очень много… Целое море вооружённых людей. И после каждого налёта верховых за стеной их становилось всё больше и больше. В какой-то момент они начали охватывать строй ааори с флангов, и только эр Зол и его наездники на кирри спасали союзников от окружения.

Я так увлёкся зрелищем, что забыл про имперскую пехоту. А те уже докатились до стен, смели немногочисленных восставших, выкатились за стены – и ударили в тыл основной армии единым кулаком «когтей». Сначала в самую гущу врагов полетели дротики. Заревели имперские рога и трубы, а на стенах я разглядел северян, которые начали стрелять вниз. Имперская пехота врубилась в ряды восставших и, как раскалённый нож сквозь масло, двинулась в центр строя.

Их пытались разделить, их пытались задавить числом, их пытались окружить – но когти каждый раз меняли строй, встречая противника стеной ростовых щитов. И даже немногие умелые бойцы среди восставших ничего не могли сделать с этим строем. Я видел, как личная охрана Вспомнившего попыталась остановить один коготь. Они даже убили нескольких пехотинцев, но потом красные щиты оказались совсем близко – и несколько странных копий упали на землю, выпав из холодеющих пальцев.

По коже прокатились мурашки, но я не стал оборачиваться – лишь перешёл на другой взгляд. Десятки плетений, созданных за это время мудрецами, налились искрами и ударили в восставших. Какие-то из узоров я знал – но были и такие, которые видел впервые. Они никак не проявлялись внешне, зато под другим взглядом частой сетью облепляли головы восставших. И даже на таком расстоянии до меня донеслись отголоски охватившего врагов ужаса… А когда всадники эра Зола ударили со своей стороны – их ужас будто волной раскатился во все стороны.

Рог северян на стене, Воргот, вскидывающий огромный топор, рёв сотни лужёных глоток… И где-то внизу какой-то бывший бродяга, а теперь восставший под командованием Вспомнившего, закричал: «Имперцы! Северяне! Бежим!». Всегда кто-то сдаётся первым… И в этот раз сдалось почти шестидесятитысячное войско, разбившее силы Форта, Мобана, Виора и ску, но ужаснувшееся при виде пяти тысяч имперцев и сотни северян.

Кто-то внизу побежал, увлекая за собой тех, кто и так был уже сломлен... Помогли ли мудрости Ксарга – или был так силён страх перед Империей и северными воинами, но восставшие отступили. Сначала отдельные бойцы, а потом целый поток людей... А за ними летели егеря, всадники эра Зола и бойцы в лёгких доспехах. И только слитный кулак из десяти-пятнадцати тысяч, сплотившийся вокруг Вспомнившего, продолжал пробиваться на север. Но им уже никто не мешал…

Этот бой продолжался ещё сутки. Мой отряд, покинув стену, где нас сменили воины Воргота, бегал по окрестностям и убивал, убивал, убивал… В ночи, в темноте, в сумерках, при солнечном свете – каждый восставший и каждый подозрительный бродяга, встреченный нами, был убит. И, возможно, среди убитых могли быть и мужчины-горожане из Тури, но приказ графа был полностью выполнен. Если в окрестностях города ещё и оставались восставшие – то исключительно нежить. А это уже был привычный и понятный противник… И вовсе не страшный враг – просто несчастные твари…

Пока мы гоняли восставших, в городе жгли трупы. Дымные столбы устремлялись к небу и были видны за много переходов вокруг. Уже потом, вернувшись, я узнал, что трупов было так много, что не все успели сжечь. Лагерь разбили за кольцом городских стен. Внутри Тури теперь хозяйничала нежить.

Князь Мобана был убит. Как и его эрлы. Все, кто сумел добраться до Тури – погибли во время штурма. Город ещё жил и пытался очиститься. К нам даже пришла делегация от горожан, требовавшая привлечь ааори к зачистке. Но им выдали копья… Те самые, которые выдавались ааори. Граф Ленгет лично выкатил несколько повозок из обоза восставших и передал их горожанам.

– Вы больше не делаете ааори, мобанцы! И вы больше не интересны Империи. Вот оружие, которым можно убить неживых, но сложно убить человека. Теперь оно ваше! – сказал он, усмехнувшись. – Это ваш город, и вам его чистить! А ааори пойдут усмирять восстание, к которому привела ваша гордость и спесь.

Горожане попытались возмутиться, но вид подтянувшегося когтя быстро сбил с них и спесь, и гордость.