Смотрю в зеркало заднего вида и ловлю на себе быстрый взгляд Герба. Что ты от меня ждешь, старина? Я в эти ваши разборки лезть не собираюсь: кому жить, кому умереть. Своего брата рано или поздно вытащу, а вы за своих родственников сами решайте.
И Герб решил… Мотор взревел, машина качнулась и плавно тронулась с места – мы снова ехали по свалке, которую шутники обозвали городом.
Спустя пару минут пришлось признать, что не все так уж плохо с Ла Сантэлло. Ближе к центру начали попадаться не картонные халупы, а вполне себе солидные дома, встречались даже капитальные трехэтажные строения из белого кирпича. На заваленном мусором пространстве, что оказалось небольшой площадью, обнаружился фонтан, наполненный песком вместо воды. Округлый борт сооружения со стороны дороги был отколот и часть содержимого высыпалась наружу. Помимо желтого песка внутри обнаружились разноцветные фантики, кости животного и нечто, напоминающее велосипедное колесо: изогнутое, лишившееся спиц.
Наверное, когда-то здесь было красиво… очень давно.
Автомобиль аккуратно миновал завал из камней, некогда бывший статуей, и повернул на широкую дорогу, неожиданно вычищенную и вылизанную. Даже дома по обочине стояли выкрашенные, правда, с одной стороны. Кое-где встречалось подобие декоративной растительности, зачахшее и высушенное по причине хреновой почвы и климата.
К чему навели такой марафет – стало понятно, едва взглянул в лобовое стекло, покрытое пылью и мошкарой. Прямо впереди возвышался настоящий дворец. Разумеется, таковым он считался по местным меркам: большое трехэтажное здание, с новеньким фасадом и крышей в японском стиле с изогнутыми краями. Я насчитал четыре яруса кровельных конструкций, что располагались над каждым этажом, уменьшаясь в площади по мере удаления от земли. Потому и выходило, что самая верхняя крыша была совсем уж маленькой, закрывая небольшой чердак. Вместо шпиля стоял гордый флагшток с выцветшей тряпкой. Что на ней изображено, сказать было трудно, потому как погода стояла безветренная, и символ банды санти безвольно обвис на фоне белесого неба.
- Не стрелять, на провокации не поддаваться, в дискуссии не вступать, - в тысячный раз напомнил Герб, смотря при этом на одного МакСтоуна. – Говорить буду я один, вы стоите и слушаете.
- Сколько можно, одно и тоже по сто раз - проворчал Том, - Да понял я, понял: нас обливают помоями с ног до головы, а мы молча обтекать будем. Только попомни мои слова: бессмысленно все. И не в санти причина, а в братце твоем летящем, который сам возвращаться откажется.
В ответ Герб лишь хлопнул дверцей, выбравшись из автомобиля. Чувствуется, ребята не в первый раз обсуждают животрепещущую ситуацию. И, судя по всему, к согласию так и не пришли.
- Гребаная дыра, гребаные крысы, - заворчал МакСтоун, выбираясь следом. Ну и я покинул удобный кожаный диван, на котором успел осушить литр кофейного газированного лимонада. Напиток может и вредный, но вкусный, зараза.
Сделал шаг и словно в сауну нырнул – окружающий воздух был не просто горяч, он буквально обжигал кожу, выжимая все жидкости из организма. Я моментально покрылся липкой пленкой, а по вискам и шее заскользили первые капельки пота. Схватился за край легкой рубахи и пару раз дернул, создавая подобие ветра – не помогло, только взопрел еще больше. Кажется, литр выпитого лимонада, целиком и полностью вышел через поры.
Вселенная, до чего жарко! Песок еще этот, который даже в безветренную погоду витает в воздухе, попадая то в нос, то в глаза. Посмотрел на идущего впереди МакСтоуна и не смог сдержать довольной улыбки: что, тяжело приходится, старичок? А нехрена наряжаться в черный камуфляж, когда в пустыню собрался.
Цепочкой поднимаемся по лестнице, чьи ступеньки были некогда устланы яркими тряпками, потерявшими былой блеск под ярким полуденным солнцем. Вот она, Петька, первая ковровая дорожка в твоей жизни… век бы ее не видать.
Делаю последний шаг, и оказываюсь на широком крыльце с пузатыми вазами по периметру и гроздями колокольчиков над головой, куда без них. Охраны на входе нет, но я уверен - за нами наблюдают. Всеми фибрами души чувствую напряжение, витающее в воздухе: здесь явно ждут гостей, хотя всячески пытаются убедить в обратном.
Герб открывает массивную дверь, обильно выкрашенную позолотой, и первым заходит внутрь. МакСтоун замешкался на проходе, пропуская меня с ехидной улыбкой: дескать, в бытность курсантом не доверял Воронову прикрытие группы, а сейчас тем более. Ну и ладно, играй в войнушку, коли приспичило, лично я досыта нахлебался этих ваших тактических построений. Хотели бы грохнуть, давно грохнули.
Внутренние помещения обильно залиты светом, только вместо привычных панелей - матовые цилиндры, крепящиеся к стенам с помощью замысловатых конструкций: элементы по виду и исполнению своему, напоминающие художественную ковку.
Аляпистый вид внутреннего убранства сразу бросается в глаза. Такое чувство, что хозяин дома грабанул с десяток сувенирных лавок, долго сдерживался, и таки решился одним махом выставить все содержимое наружу. Содержимого этого было столь много, что в глаза рябило от количества деталей на метр квадратный. Тут тебе и статуэтки, и картины, разноцветные висюльки, перья, ножи и мечи, огнестрел всех времен и народов, черепа и кости, музыкальные инструменты и какие-то проржавевшие кандалы - не дворец, мечта барахольщика. За всем этим разнообразием не было видно самого дома, я даже не мог сказать, какого цвета стены. Да и всматриваться, если честно, не хотелось – начинало мутить от пестроты.
В конце коридора встретили первых людей – смуглых ребят в шортах и майках, сплошь увешанных оружием: на плечах автоматы, на поясе с каждого бока по пистолету, на бедре в специальных ножнах широкие ножи. О, МакСтоун отыскал родственные души: тоже прихватил побрякушек – на маленькую войну хватит. Только в отличие от ребяток из банды у Тома все сделано с умом: каждый элемент подогнан, ничего не бряцает, а эти гвардейцы больше на носильщиков похожи, чем на реальных бойцов. Автомат свисает, закрывая правую кобуру на поясе, левую и вовсе перекосило, так что пистолет сразу не выхватишь, но со стороны выглядит лихо – тут не поспоришь. Особенно поражал большой нож, прикрепленный ко внутренней поверхности бедра. То, что бежать с такой дурындой, болтающейся между ног, невозможно – это понятно, он как садится с ней будут?
Ребятки под стать дому, нацепили на себя кучу всего. Тут тебе повязок, амулетов и прочей бижутерии на целый полк панков хватит, еще и останется. По идее, все это богатство должно было внушать противнику если не трепет, то уважение точно. У меня же возникал единственный вопрос: как они воевать собрались? Или это что-то типа почетного караула?
- Парритос, - глухо пробурчал один из боевиков санти, едва прошли мимо. Стоящие рядом парни весело рассмеялись удачной шутке. И хохмят ребята незамысловато. Потому как дернулся идущим впереди МакСтоун, стало понятно – слово обидное.
ebooksa