Остальные активно закивали.
- Вылазка на нефтяную станцию достаточно длительная. После нее Трухина не скоро даст разрешение на следующую вылазку из-за цепной миграции, — ответил я.
- Тогда сначала заглянем в волшебную страну, а потом поедем за черным золотом, — добавил Тормунд.
И снова остальные поддержали его кивками. Хоть в чем-то у них осталась солидарность.
- Хорошо. Сегодня согласую график с Генералом.
Я украдкой взглянул на Тессу. Так, чтобы взгляд казался обычным, каким я одариваю всех их. Тесса смотрела на стол перед собой, даже не удостаивая меня вниманием. Она хорошо играла свою роль покорного солдата. И те слухи, что пускают о нас с ней, а я прекрасно о них осведомлен, скорее, моя вина. Я уделяю ей слишком много внимания, прощаю ее наглые выходки, выделяю ее мнение среди других. Я стараюсь всего этого не делать, но, видимо, недостаточно хорошо.
С другой стороны я не могу затыкать ее лишь из-за страха перед слухами. Это глупо. Люди всегда болтают, это — нужда социального общения, нужда быть частью одной группы, и бороться с ней — высшей степени глупость. Я уважаю Тессу больше остальных, потому что в отличие от них она умеет думать. Она не просто выполняет приказы, она старается видеть на несколько шагов вперед. Это — отличный навык для командира и еще лучший для более высоких чинов. К сожалению, человеческая зависть всегда рушит самые положительные намерения и отличительные таланты. Я по этим правилам уже давно живу. Тессе же еще предстоит познать, что твоя правота далеко не всегда является поводом для похвалы. Люди завидуют и точка. Каждый раз, когда сверкаешь своей сообразительностью, люди будут стучать тебе по голове, пытаясь опустить тебя на один с ними уровень. Да, это несправедливо, да, это убивает желание помочь и внести полезный вклад в общее дело. Но так оно устроено среди людей, и за пятьдесят лет своей жизни я так и не понял, почему.
- Итак, кто скажет, какой сегодня день? — начал я привычную лекцию.
- Седьмое декабря, сэр, — ответила Ольга.
Мне не нужно задавать вопрос, помнят ли они, что это за день. Они уже восемь лет знают, о чем я буду говорить с ними седьмого декабря. Их опущенные в пол глаза говорят сами за себя — им тяжело вспоминать о том дне. Многим тяжело. Не только солдатам. В тот день каждый, кто сегодня живет на базе, потерял кого-то. Эта грандиозная ошибка чуть не превратила в прах всю нашу жизнь, что мы с таким трудом построили здесь на руинах цивилизации.
- Как вы помните, у нас не осталось ни единой записи с видеокамер наблюдения, потому что блок с дата-центрами в тот день взорвали. Мы, вообще, чуть ли не лишились всей имеющейся у нас информации, что отбросило бы нас во времена динозавров. Ни учебников вам, ни видеоматериалов. Ничего! Сидели бы всей базой и изучали свои вонючие пятки в следующую десятку лет.
Мощный взрыв прогремел в хозяйственном отсеке, куда какой-то недалекого ума жлоб спрятал четыре канистры с керосином. Раньше ворье на базе процветало, но мы с Генералом чувствовали, что население еще не готово к крайним мерам. Суровость наказания преступников напрямую зависит от степени запуганности народа. Тот день развязал нам руки, люди сами потребовали более жестких мер относительно воров и жуликов, когда узнали, что едва не потеряли в том пожаре все, что имели. С тех пор на базе введена смертная казнь за воровство.
Пытаясь сдержать натиск противников, один солдат, не зная, что находится под брезентом, бросил гранату, которая приземлилась аккурат возле канистр. А за стеной находился наш дата-центр, который завалило разнесенной в песок бетонной стеной. Горящее топливо разлилось повсюду и доползло до нескольких системных блоков, и те загорелись. Мы смогли добраться до центра лишь спустя час, все это время он горел. Следующие полгода мы восстанавливали данные со сгоревших серверов, что-то восстановить так и не удалось.
Я видел, как неприятно командирам вспоминать о том дне, который почти убил нас. Но они должны помнить об ошибках предков, чтобы не повторять их в будущем. Иначе мы потеряем и этот крошечный шанс на выживание.
- Что ж, давайте начнем наш экскурс в прошлое, чтобы вспомнить, какие ошибки едва не стоили нам жизни, — говорю я и жду начало воспоминаний.
Полковник Триггер — человек харизматичный. Он высокий, крупный, накачанные руки виднеются из-под футболки зеленой камуфляжной расцветки, на плече у него уже считающаяся устаревшей татуировка орла, спускающегося на парашюте — воздушный десант. Полностью вымерший вид войск, потому что самолеты больше не летают. Я часто смотрю на синие линии выцветшей татуировки Полковника и представляю, как ее набивали ручной машинкой, наверное, часов шесть, не меньше. Сегодня же наши татуировки рисует три-дэ принтер, на котором сам создаешь эскиз за пару минут. Триггер вообще образец уходящего в Лету солдата прошлого, где мы потеряли мир. И прическа у него — седой ровный ежик, как площадка для посадки самолета на голове — тоже, будто со страниц Хроник выдрана. Он носит, как и полагается остальным Полковникам, серый шерстяной берет, который сейчас лежал рядом с незаменимым граненым стаканом с водой на столе. Вечно напряженные кустистые брови и хмурый взгляд зеленых глаз заставляет вытянуться по струнке, даже сидя на стуле. Левую щеку пересекает длинный белесый выпуклый шрам, который огибает подбородок, пересекает шею и прячется где-то на груди под футболкой. Говорят, он был сильно ранен во время одной из зачисток двадцать пять лет назад, когда жителей эвакуировали из города на нашу базу. Его задело осколками снарядов, которые буквально разрезали его на части. Но Триггер остался красавчиком даже после того, как его сшили заново.
Триггер — наш отец. Мы даже на Генерала так не смотрим, как на Триггера, ну знаете, таким взглядом фанатика, прославляющего величие бога. Мне кажется, что если начнутся гражданские беспорядки, то все отряды Падальщиков выстроятся стеной вовсе не перед Генералом, а перед Триггером — настолько он значим для нас. Он воспитал нас бесстрашными самоотверженными бойцами и продолжает направлять наш боевой дух в русло всеобщего выживания. Никто так не воюет за благополучие населения Желявы, как Падальщики. Мы больше остальных осознаем важность наших миссий, без которых база очень быстро начнет умирать. Триггер — один из первых Падальщиков. В его времена они звались Коммандосы, это уже потом спустя несколько лет, когда люди пережили первые суровые года и жизнь под землей более менее начала свой размеренный житейский ход, отряды специального назначения стали Падальщиками сначала в устах населения, а потом и Генералитет пустил это название в обиход. Сегодня Желява переживает смутные времена, когда люди в край измучились жизнью в страхе и требуют перемен, пусть и не так настойчиво и уверенно, но это только начало. Тридцать лет беспросветной жизни полной отчаяния и тревог должны были принести первую волну бунтарей, пресытившихся привычным укладом. Так уж устроен человек: верит, что хорошо там, где его нет. Я была там, где нет человека — на поверхности, и ничего хорошего там нет. Но даже враждебному миру мое внутреннее Я готово дать шанс, и я не знаю, откуда идет это желание. Наверное, это и есть душа, которая требует своего дома. Мы — наземные животные, нам нужно тепло солнца, свежесть гуляющих ветров, запахи лесных рощ, бескрайние соленые моря. Там наша родина. Хочется верить, что эти три десятилетия — всего лишь ссылка, которая имеет срок. Потому что если это не так, то моя душа, навечно лишенная родного дома, умрет, а тогда и мне жить без надобности.
Первым воспоминания начинает Буддист. Кажется, его зовут Ноа или Ной. Или Боря. Черт его знает, мы редко зовем друг друга по именам. Кроме Тессы, наверное, у нее уж слишком длинное прозвище. Тормунд его сократил до СС, но Полковнику это не понравилось — его предок был одним из тех, кто пытался установить в мире эру фашизма. Четыре поколения спустя Триггеру до сих пор стыдно за своих предков, виновных в гибели миллионов людей. Интересно, сколько будет стыдно нам за потерю семи миллиардов?
ebooksa