На Желяве воду берегли как воздух. Там и воздух берегли как воздух. Вообще на Желяве берегли все. Этой бережливости дико не хватало нашим предкам, высосавшим все соки из планеты настолько, что они растопили ледники. Вот такая разница между двумя соседствующими поколениями: одни жируют, другие голодают. Когда я была простым солдатом, то воду видела лишь в общем душе, куда забиваются сразу три десятка солдат и у них есть всего пять минут, чтобы помыться. Звучит жестоко, но мы с Бридж и Калебом умудрялись еще побриться одной бритвой на троих.
Я пробежалась вокруг двора, обтерлась ледяным снегом и забежала обратно в помещение. Глаза упали на табличку на двери «Зал тишины». Удивительно, что в прежние времена люди специально создавали подобные места, чтобы избавиться от шума. Сейчас куда ни выйди, тебя только и ждет мертвая тишина. Ну, лоси еще. Но они малоговорливые собеседники.
Я вошла внутрь. Просторный зал со стеклянными стенами был уставлен диванами и подвесными креслами, лежали глянцевые журналы сорокалетней давности. Ребята, наверное, выучили их наизусть. Уважая волю ребят, их я тоже не стала трогать. Немного оглядевшись, я присмотрела себе гнездо, укуталась в плед и устроилась посреди кучи подушек в огромном подвесном шарообразном кресле. Черт, здесь даже кресло доставляет удовольствие. Эти людишки знали, как кайфовать. Меня сморило тотчас же. Мышцы наполнились слабостью до дрожи, а закипевшие от сауны мозги клонило в дрем. Я смотрела сквозь стеклянные стены на внутренний дворик, посреди которого была установлена причудливая композиция из ели с кустами самшита, предназначенная для притягивания глаз. Легкий снежок опадал на ветви дерева и кустов, создавая имитацию воздушной ваты. Весь мир вдруг показался таким простым и элементарным, будто его тяжесть я выдумала себе сама. Видимо, так и начинается медитация в этом зале, где царит тишина.
«Вспомни прошлое, где ты была счастлива», — пронеслись в голове слова Томаса.
Травяная баня, шарообразное кресло, заснеженный пейзаж и тишина унесли меня в давно забытые воспоминания.
Мне пятнадцать. Ему шестнадцать. Он рассказал мне глупую шутку про маму-кенгуру, у которой чешется карман и она ругает сидящего внутри детеныша, чтобы он перестал грызть печенье в постели. Он смеется больше, чем я. Но я понимаю его состояние. Он нервничает. Он хочет мне кое-что сказать, но все тянет время в нерешительности. А я просто наслаждаюсь его смехом.
— Пойдем сегодня в кинозал? Будут показывать фильм про международную космическую станцию, — предлагает он.
— Конечно! — соглашаюсь я, в основном из-за того, что мы всегда садимся на задние ряды кресел и целуемся.
На Желяве прилюдная демонстрация нежностей запрещена ради сохранения жесткой дисциплины, поэтому молодежь выкручивается вот такими старыми, как мир, способами. Мы стоим с ним в коридоре между инженерными блоками, где меньше всего любопытных глаз. Инженера — люди безумные. Они больше дружат с механизмами и компьютерами, нежели общаются с живыми людьми.
Он сжимает мою ладонь своими накачанными ручищами, по-другому я их не назову. Он только два месяца назад закончил общую военную подготовку и теперь стал новобранцем и не простым! А новобранцем отрядов специального назначения! Это была его мечта с детства! Он много трудился ради этой чести, и я безумно им горжусь!
Он снова пытается мне что-то сказать, но слова застревают в горле. Я завожу прядь каштановых волос ему за ухо, таким образом добавляю ему сил. Так смешно! Грозному военному тяжело даются слова!
— Тесса, я все хочу тебе сказать, — начал он.
Я делаю вид, что внимаю сосредоточенно.
— У меня неплохие результаты на службе, и мне позволили встать в очередь на отдельные казармы, — наконец, произнес он.
Я хоть и была готова к чему-то подобному, но сердце все равно упало в пятки.
— Сказали, что примерно к началу лета освободится комната.
Я улыбалась, как дурочка. Отдельные казармы на Желяве в простонародье называют супружескими. У нас тут нет обязанности вступать в официальный брак, хотя некоторые до сих пор устраивают небольшие семейные посиделки за ужином типа свадьбы. В основном же все происходит проще. Как раз вот так, как это происходит сейчас.
— Ты будешь жить со мной? — наконец, он делает мне предложение, которое я жду от него уже восемь лет.
Глупо, конечно, но еще девочкой я представляла, что выйду за него замуж. И вот теперь настал черед и для моих детских мечтаний воплотиться в жизнь. Я едва верю в то, что все это происходит в реальности.
— Я спросил у Томаса, он дал добро!
ebooksa