Последняя битва

Тесса откинула Вьетнам, которую тут же атаковали зараженные, они пытались прокусить ей руки, шею, ноги, она уворачивалась, к ней подоспели солдаты Нойштадта и пытались снять уродов. Она человек. Она пахнет аппетитно. Китайскими приправами.

Фунчоза же продолжал висеть на плечах Тессы и вопить девчачьим визгом. Тесса кружила, пытаясь скинуть его с плеч. На него со спины бросались чудовища, Антенна с Калебом отстреливали, но их тоже атаковали зараженные.

А завал дрожал все больше, все интенсивнее, и вот уже первые синюшные мускулистые руки показались среди камней…

Последняя жертва. Последняя секунда на внутреннем таймере моей собственной бомбы.

Я кинулась вперед.

Прямо на моих глазах Тесса скинула-таки Фунчозу с себя, одним проворным прыжком подобрала с пола арматурный стержень и за долю секунды повернулась ко мне.

Резкая боль пронзила все мое тело, аж дух выбило.

Твою мать!

Ее глаза смотрят мне прямо в душу и усмехаются. Мозг еще не сразу сообразил, что телу чертовски больно, потому что я смотрела на стержень, на который меня насадили как шашлык и не чувствовала ничего, кроме напряжения в брюшине.

И ее глаза…эта усмешка… над моим поражением… над моей болью…

Кто-то закричал. Кажется, это был Калеб.

— Не-е-ет! Бридж! Не-е-е-ет!

Я оглохла. Наконец тупой мозг догнал, что информация, которую ему доносят ноцицепторы, это боль. Это пипец какая жуткая боль!

А потом Тесса-чудовище подняла меня на этом стержне, как варвар — кусок мяса над костром.

Я заорала. Кажется, я даже потеряла сознание от боли, а может это только показалось, но в следующую секунду я уже лежала на бетонному полу. Тяжело дышать. Делаю рывок один за другим. Чувствую как растекается жгучая огненная жидкость по всему нутру. О господи! Как же больно. И эти глаза. Это чудовище, ухмыляющееся над моей смертью. Отобрало все… Калеба… Тесс… мою жизнь…сука…

Я стала отключаться, перед глазами темнота, вся моя вселенная — режущая боль, от которой не скрыться.

О господи…о господи как же больно!

Но вдруг еще одна боль вытеснила из сознания предыдущую. Какого хрена? Я открыла глаза. Эта дрянь вонзила в меня еще один стержень. Ты охренела? О господи как больно.

А скалившаяся Тесса медленно присела рядом со мной, как будто убить меня ей мало, поглумиться еще хочет. Тварь!

Смеется не над болью… не над физической… над душевной. Видит мое страдание от поражения, от осознания, что это мой финиш. Читаю в ее взгляде «Калеб мой…Тесса моя… ты мясо… я тебя не изберу…»