— Ляху видел?
Я покачала головой.
Потом последовал час просмотра секретных видео из исследовательских лабораторий.
— Электрогранаты? Нехило! Томас стал бы звездой у Гитлера! Какие только пыточные орудия ни придумывает, — восклицал он, смотря видео тренировке на моем планшете. — Ой, ну какие тряпки, эти ваши новые Падальщики. Тьфу! Как они вообще выживают?
— Кстати, хватит сливать им видео с моим участием, — говорю я.
Именно Фунчоза был основным подпольным поставщиком видеофильмов, записанных с его нагрудных камер, когда мы служили вместе. Уйдя со службы, Фунчоза скопировал все свои архивы и теперь иногда тут и там возникали новые просочившиеся кадры с битвы под Нойштадтом. В основном я там людей ем. Из-за этих пиратских копий меня и боятся.
— Я не сливаю. Я продаю.
— У нас нет денежной системы.
— Но обмен никто не отменял.
— И на что обмениваешь?
— Да всякий крутой стафф! Вот смотри. Это я получил взамен на то слезливое видео, когда ты расплакалась на пробуждении первого в Аахене. Помнишь? Помнишь?
Конечно, помнила. Первый пробужденный в скромной лаборатории Кейна в Аахене, куда я отправилась с Калебом, чтобы присутствовать лично.
— Ты так жалобно ревела, что я отдал задорого-задорого!
— Это подло, Фунчоза.
— А еще противно. Ты там такая сопливая вся.
Я тяжело вздохнула, представляя, что еще приберёг Фунчоза в своих цифровых сундуках. Не удивлюсь, если он установил где-нибудь скрытую камеру в моей спальне.
— Во! — он протянул мне странный предмет.
Это была какая-то пупырчатая резиновая труба фиолетового цвета.
— Что это?
— Ребята достали с завода под Лихтенштейном.