— Я не останусь тут один. Ни за что в жизни. Я с вами.
— Нет, — почти одновременно раздались их голоса.
— Ты ляжешь на заднее сидение и будешь нас ждать.
— А если вы не придете? — жалобно произнес мальчик. — Что тогда?
— Придем, — уверенно сказал Андрей. — Быстрее чем остынет масло в двигателе.
Он взял ружье, перезарядил его, сунул в чехол.
— Сейчас мы позади церкви, — сказал он. — Люди идут, конечно же, с центрального входа, так что, скорее всего, здесь никого не будет. Мы должны попасть внутрь, а там будем действовать по ситуации… — он посмотрел на Машу. — Как ты себя чувствуешь?
Он моргнула, положила свою ладонь на его руку.
— Не волнуйся сейчас обо мне. Думай лучше о дочери. Как ее вытащить. Со мной все в порядке. Со мной будет все в порядке, — с этими словами она вытащила из кармана куртки таблетку в блистере. Точно такую же Андрей дал ей в кабинете МРТ института. Он не знал наверняка, действует ли лекарство, но пока Маша действительно была в порядке.
Они вышли из «Тигра». Петя помахал им в окошко, которое стало быстро заносить мелким сыпучим снегом.
Ни души. Подворотни позади здания новой церкви хоть и находились по сути в центре Огненска, но как это часто бывает, представляли собой настоящее гетто, на которое власти не обращали никакого внимания. Заросшее место со старыми избами-халупами под снос, скорченными словно в предсмертных судорогах, кривые деревья и замшелый кустарник — кое-где виднелись остатки гнилых заборов и распахнутые калитки, на которых висели ржавые почтовые ящики с номерами, помеченными белой краской.
В некоторых домишках горел тусклый свет, похожий на мерцание умирающей свечи — там, за занавесками, возможно еще продолжалась жизнь, по крайне мере Андрею постоянно казалось, что за ними наблюдают невидимые глаза.
Он крепче сжал ружье. Маша шла рядом, он поддерживал ее за локоть. По мере приближения к церкви, освещение заметно усиливалось. Даже несмотря на снегопад, ее купол и воздетый к небу крест отчетливо выделялись. Он видел этот купол на обложках журналов, которые Оксана приносила домой каждый день, пытаясь ему проповедовать и наставить на путь истинный, — что вызывало в нем поначалу смех, потом озабоченность. Когда же он понял, что ее попытки навязать ему чуждые идеи не только не сходят на нет, но принимают еще более энергичную и изощренную форму, не выдержал и взорвался.
Собрав все журналы со слащавыми, до приторности улыбчивыми лицами профессиональных актеров, он выбросил их в мусорный контейнер возле дома.
Оксана смотрела на его вспышку, поджав губы, потом, когда он пришел, вытирая руки о штаны, быстро собралась и в сердцах прошипела: «Я сделала все что было в моих силах. Ты будешь гореть в аду, запомни это и пеняй на себя» — и выскочила за дверь.
Оксана тратила на эти журналы половину зарплаты. Когда он увидел в окно, как она выуживает из мусорки измятые и залитые помоями просветленные лица с горящими глазами, взирающими на тот самый шпиль, ему стало не по себе. Секта забрала у него жену, а теперь пытается получить его самого и дочь.
Остроконечный купол, башенки, его окружающие, монолитные стены с маленькими окошками-иллюминаторами, — ему всегда казалось, что в один прекрасный день эта громадина взлетит и исчезнет в бездонной пучине космоса, откуда она и прилетела внезапно посреди весны. Церковь построили так быстро, что ее появление стало неожиданностью даже для некоторых представителей власти. Мэрия подписала бумаги за неделю, хотя обычно такие дела тянутся годами. Стройка заняла полгода — дворец буквально вырос из-под земли и горожане (мэр в том числе) лишь удивленно качали головами. А потом они начали активно агитировать — улыбчивые братья и сестры ежедневно выносили в сумках тонны пахнущей свежей краской макулатуры.
Если Сашу похитили, и она в церкви, он ее найдет, останется только вынести, добраться с ней на руках до «Тигра», а там — попробовать прорваться через снежный затор.
Андрей не знал, что будет делать потом, если им удаться выбраться из города. Он снова и снова задавал себе этот вопрос, но ответа не находилось. Самое главное — Саша. Все остальное — после. Ему нет дела до всего остального, об этом пусть думают те, кто получает за это зарплату.
Они уткнулись в высокий сетчатый забор. За ним, в двадцати метрах, отделенное белым нехоженым полотном искрящегося снега, вздымалось устрашающее здание Церкви Судного дня.