— Чтоб ты сдох, тварь, — Андрей уже едва шевелил языком. Через минуту лысый урод узнает все, что он хочет — от имени главаря байкеров до пин-кода к зарплатной карточке и пароля к Гуглу. Никаких пыток. Все добровольно.
Он закрыл глаза. Саша жива и это самое главное. Это все, что он хотел узнать. Больше ничего не имеет значения. Скорее всего, Стас каким-то образом узнал и попросил Пуха помочь. Может быть, это… Маша. Рассказывал ли он ей про бар? Когда? Память стала покидать его, он стремглав мчался вперед, а воспоминания рушились в пропасть прямо из-под пяток. Позади яростно лаяли зловещие псы, их челюсти лязгали совсем близко. Он поднял голову и увидел полусгоревшее здание кинотеатра. Огибая черные кусты, вдоль ручья змеились две пары следов. Чуть поодаль, на пригорке, там, где ручей заворачивал почти на девяносто градусов, среди тряпья и мусора он увидел стульчик на трех ногах, а возле него старую фотографию, из-за которой Оксана устроила Саше разнос, когда та умудрилась ее потерять в саду. Студийная фотография. Голубоглазая девчушка с вьющимися светлыми волосами, заколотыми грациозной стрекозой, мечтательно смотрит куда-то за горизонт. На ее губах легкая улыбка. Она как будто знает то, что не знают другие. Андрей понимает, что, если он свернет, чтобы подобрать фото, шансов добежать до кинотеатра у него не будет. Что здесь делает эта фотография, как она тут оказалась? — только и успевает он подумать. Он делает прыжок, цепляясь руками за оконный проем. Битое стекло, торчащее наружу острыми сверкающими краями, впивается в пальцы и ладони. Он не обращает внимания на резкую боль, подтягивается на руках и прыгает внутрь. Кажется… налево. Он слышит позади тупой удар о стену, рык, царапанье когтей о крошащуюся стену. Вперед, вперед, скорей! На осыпавшейся стене перед собой он видит красные большие буквы: «КОГДА-НИБУДЬ Я ДОЖДУСЬ ТЕБЯ, И МЫ БУДЕМ ВМЕСТЕ». Сердце щемит с такой силой, что он не может вздохнуть. Слезы текут по щекам. Он протягивает руку и дотрагивается до стены. Она как живая, съеживается, тает, исчезает.
Справа дверь внутрь. И над ней номерок на гвоздике — ржавый, помятый, но вполне читаемый: «313». Он слышит, как звери карабкаются по стене. Никаких сомнений — они заберутся по его следам. Андрей толкает дверь, скрип петель тонет в свирепом вое. Он проходит в зал и закрывает дверь. Рядом видит швабру, подсовывает ее под ручку.
Внутри полная темнота. Ни звука. Ни шелеста. Ничего. Мертвая, безжизненная темнота.
У него был шанс. Один шанс из миллиона еще раз увидеть Сашу. Хотя бы одним глазком. Но он потерял его. Прав Лукин. Он даже заболеть толком не может. Он ничего не может. Выставив руки перед собой, он идет вперед, нащупывает кресло и усаживается. Сердце отчаянно колотится. Сколько ему осталось? Снаружи раздается неясный шум, скорее даже гул. Ровный, мощный, дребезжащий гул.
Только сейчас он замечает, что у него мелко дрожат руки. Память съежилась до размеров кинотеатра. Он не помнит ничего, кроме того, что где-то тут была Саша. Они встречались здесь очень давно. Он не помнит, когда именно. Может быть, весной. Или в прошлой жизни.
Сверху что-то щелкает. Помещение наполняет стрекот — так летит стая саранчи. Экран вспыхивает и ослепляет его.
ПАПА, — слышит он звон в ушах. — ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ БОЛЬШЕ ЗДЕСЬ ПРЯТАТЬСЯ. НЕЛЬЗЯ! ТЫ ДОЛЖЕН ВЫЙТИ И ДАТЬ ИМ ОТПОР! ТЫ ДОЛЖЕН! ДОЛЖЕН! ДОЛЖЕН!
Крупная дрожь сотрясает все его тело. Здание трясет. Двери дрожат от ударов. Пустой экран разрывают черные трещины, затем его охватывают языки пламени, пожирая и затягивая в воронку небытия. И десятки, сотни обреченных голосов вокруг.
Андрей вскакивает.
— Я все узнал! — слышит он жуткий крик над своей головой. — Я знаю, кто прячет твою дочь, это… — голос тонет в нарастающем скрежете и вое, который заполняет собой все вокруг.
Время останавливается, потому что памяти больше нет. Он больше ничего не помнит, кроме нескольких мгновений, растянувшихся в жестокую битву с самим собой. Нет ни прошлого, ни будущего, одно настоящее, наполненное страданием и болью. За миг до обрушения здания, он выскакивает из двери и, вытянув руки, замирает в бесконечном полете между жизнью и смертью.
Глава 54
— Мама! Мамочка, Саша очнулась, она очнулась! Она открыла глаза!
Маша неловко отбросила нож, которым нарезала помидоры для салата, тот соскочил и рубанул ее по пальцу. Брызнула кровь, но она даже не чертыхнулась.
— Господи, Петя! — Маша выскочила в комнату, увешанную байкерской символикой, цепями, выхлопными трубами и бесчисленными мотоциклетными номерными знаками со всего света. Их тут было, по крайней мере, не меньше двух или трех сотен.
Саша лежала на старом зеленом диване, укрытая толстым одеялом и пледом. Глаза ее были широко распахнуты. Она смотрела в потолок и что-то шептала.
Маша вбежала в комнату и резко остановилась, не зная, что делать. Позади нее, положив руку ей на пояс, испуганно выглядывал Петя.
Опомнившись, Маша подошла к девочке и присела на край дивана.
Та словно не замечала ее.