Крест Иоанна Кронштадтского

– Да, – подтвердил Коля.

– Да-а, – передразнил его капитан. – А вот теперь подумай, как так могло получиться, что она за ними пятнадцать минут наблюдала, а звание и род войск не разглядела? То, что он Артемьеву приглашал куда-то, она заметила, а погоны не разглядела?

– Может, она просто признаться побоялась? – предположил Коля. – Маньяк все же, убийца. Мало ли что?

– Может, и испугалась. Тут я ее осуждать не могу, – согласился Кочергин. – Ее не могу. А тебя могу и буду. Она лицо частное, к тому же школьница, что с нее возьмешь? А вот ты, как оперативник, обязан был добыть информацию. Иначе как мы дело раскроем, если каждого жалеть будем?

– Я не каждого, – краснея, ответил Коля. – Просто она сирота, и вообще. Ситуация у нее.

– Ситуация? – кивнул головой Кочергин. – Дочь врага народа пожалел? – Коля только отвернулся. – Навел я справки об этой девице и ее родственниках, – без всякой язвительности или раздражения проговорил Кочергин. – Та еще семейка. Дедушка ее сидит благополучно в тюрьме, но не за шпионаж, а за мошенничество.

– Как за мошенничество?

– Так. Обзаведясь фальшивыми документами и кучей медицинских заключений, липовых, разумеется, старичок ходил по министерствам и ведомствам и вымогал пособия как инвалид, потерявший здоровье в борьбе за дело трудового народа, и как герой Гражданской войны, работавший прежде на предприятии их ведомства. Пособия он вымогал одноразовые, но крупные. В общей сумме набралось на несколько сот тысяч рублей.

– Ничего себе! – попытался представить себе такие деньжищи Николай и не смог.

– Да, представь себе, – сухо подтвердил Кочергин. – Вот папаша ее – другое дело. Он действительно работал до войны заведующим аптекой. Разбавлял лекарства, пускал налево дефицитные препараты, но все это не вскрылось бы, если бы его зам не написал на гражданина Вайдмана донос, на место его метил. Но донос политический. А уж когда Вайдмана взяли, тут и про лекарства всплыло. В общем, заодно с ним и жену прихватили. Она на радио работала младшим редактором. Его расстреляли, ее в лагерь. Там и умерла.

– Думаете, она знает? – робко спросил Коля.

– Мира твоя? О чем? О дедушке аферисте или о папаше-воре?

– Обо всем, – вздохнул Коля.

– Да уж, наверное, не глупее нас с тобой, – усмехнулся Кочергин. – А потому так просто расколоть ее не выйдет. Удивительно, что она вообще с тобой разоткровенничалась.

– А мне она показалась хорошим человеком, – не сдавался лейтенант, в силу возраста и неопытности, а может, просто по доброте душевной не потерявший еще веры в людей.

– Это я как раз заметил, – язвительно бросил Кочергин. – Не обольщайся, Коля, тебе по должности не положено. Ладно, Саврасову, Домнину и Орлову ко мне, с Вайдман пока подождем. Оставим на закуску. И вот еще что – вызови-ка сестру Артемьевой.

– Да она же ничего не знает, – безнадежно махнул рукой Николай.

– Пригласи.

– Орлова! – резковато, по-казенному, как чужую, вызвал Николай сидевшую в коридоре девушку.

Они пришли все вместе: Соня, Оля и Женя, он видел из окна. Хотя им было назначено на разное время. Соне – на десять утра, Оле – на одиннадцать, а Жене – так и вовсе на двенадцать. Боятся, дрожат, наверное, думают, Соня выйдет первой и все им расскажет, невесело улыбнулся Коля. Нет, девушки, не так прост капитан Кочергин.