К слову, стоим мы в коридоре при полном параде — инвестор в деловом костюме, а я в том самом платье. По легенде, отсюда мы поедем ужинать, а завтра я готова приступить к работе. Было бы глупо заявлять, что я могу работать прямо сейчас, так, с порога. Никто не поверит. И будет подозрительно. На самом деле, я бы осталась, обратно в дом к Адриану Аароновичу возвращаться пока не очень хочется.
Сегодня в обед в доме Шагалова собрались все те, кого он велел мне созвать. Артем, Наоми Моро, Даша и Сергей. Все прибыли в назначенное шефом время. Академин был счастлив, но Михаил Павлович ему доходчиво объяснил, что радоваться пока нечему. Не по поводу праздника были собраны подчиненные. Собственно, именно поэтому обед прошел в громкой тишине. Моро не смотря на свою «загорелую» кожу, ежесекундно меняла оттенки — то зеленела, то бледнела, то краснела. С порога было понятно, чем попахивает этот вызов и чем дольше казнь нас всех оттягивалась — тем страшнее становилось.
— Звонарь, твою мать, — поймав меня за рукав в коридоре, когда я провожала их на кухню-столовую, прошипела мне в полголоса юрист, — не было бы так страшно, даже если бы Давид несколько раз меня уволил. Зачем он нас всех вызвал? Что происходит?
— Я ничего не знаю. К сожалению. Мне было приказано вас всех собрать.
За свои слова я получила в награду испуганные, полные непонимания взгляды скрамовцев. Да, точно. Все они, по очереди заполнившие пространство вокруг обеденного стола, успели поздороваться со мной именно таким образом — взглядами разъяснить все, что они думают по этому поводу.
После обеда каждый из них отчитался обо всем, что знает и что удалось выяснить. Адриан Шагалов попросил всех переместиться в гостиную и стоя над всеми нами по одному выслушивал отчеты. Артем был самым смелым — он потребовал дать нам возможность продолжить расследование самостоятельно.
— Адриан, мы уже все придумали, — Боярский со своего кресла возмущался довольно безбоязненно, он знает, что Шагалов не сможет его не выслушать. И не только по причине инвалидного кресла, которое, к сожалению всей команды, было настоящим, в отличие от выдуманной хромоты Иды Шмидт. — Наташка поедет на кастинг, который устроят специально для нее, побудет в группе, поболтает с девчонками и все узнает. Автографы заодно получит.
— Адриан Ааронович! — даже Лисовский отважно вмешался. — Пусть Наташа себя попробует! Что в этом такого? А мы на подхвате будем!
В результате всех уговоров Шагалов поддался. Но сначала велел Моро вызвать к нему инвестора Жигулева. Остается удивляться, как он догадался, что инвестор — это как раз знакомый нашего юриста, ведь ему никто об этом не говорил. Дмитрий Константинович примчался уже через тридцать минут и его Адриан увел с собой в свой кабинет на спальном этаже. Я могу лишь предположить, что Жигулев, как и все люди его типа, надеялся воспользоваться ситуацией и стать полезным такому важному человеку. Однако вышел он от Адриана Шагалова с весьма мрачным видом, уж не знаю, что ему сказал наш неразговорчивый шеф, но с этой секунды ухмылочки и подмигивания в мою сторону от инвестора резко прекратились. В студию мы отправились с Михаилом Павловичем за рулем, а инвестор, который сидел вместе со мной на заднем сидении, отстранился от меня дальше некуда (только выйти из машины) и уткнулся в свой телефон, отчаянно создавая видимость большой занятости, что мне даже стало как-то неудобно за все это. Страшно представить, что он услышал от Шагалова.
По мимо остального, Артем и Сергей навешали на меня всякой техники, так что я теперь как солдат специального назначения — со специальным устройством в ухе, с камерой в сумочке (так как в этом платье ее прятать некуда), с тревожной кнопкой в той же сумке, а на лодыжке у меня болтается газовый пистолет. Не доставало еще танк под юбкой спрятать.
— Наташка, не шевелись, — ворчал на меня Боярский, ища, куда бы мне еще одну камеру пристегнуть. — Я же тоже тебе не секретный агент по техническим побрякушкам. Я программист! Это повезло, что у нас подобная аппаратура в офисе завалялась, представить не могу, откуда она там взялась. И хорошо, что я все это с собой захватил. Как знал, что пригодится.
Все мои увещевания в том, что я направляюсь не в логово террористов, а всего лишь в музыкальную студию, результатов не дали. Теперь меня видят и слышат. И не только меня. Только что в моем ухе проскользнул разговор Сергея с Артемом.
— Вот этот жирный чувак и есть продюсер Вибры? Офигеть! — воскликнул Лисовский. — Слышишь, Темка, ты видел? Я еще пива попью пару годков и тоже смогу красотками руководить!
— Дурак ты, Лисовский, — хохотнул Боярский, — он же продюсер, а не любовник.
— Это одно и то же, ты что не знал?
От увлекательного разговора коллег меня отвлекло появление в том же коридоре девушки, выскользнувшей из-за одной из многочисленных дверей. Лицо ее показалось знакомым. И судя по тому, как она остановилась, завидев нас с Жигулевым, меня она тоже знает. За время ее недолгого пути до нас, я успела ее вспомнить. Анжелика! Любимая дочь самой любимой подруги моей мачехи, Ольги Сергеевны. Высокая, немного грузная фигура в сочетании с красивой грудью размера четвертого и черными на выкате глазами. Я видела ее несколько раз у мачехи дома. Анжелике нравится сын Раисы Алексеевны. Игорь. А он некоторое время ухаживал за мной и даже сейчас иногда звонит.
— Привет! — Анжелика поздоровалась, растянув накрашенные губы в улыбке.
В эту секунду я вспомнила, что слышала от мачехи, любившей восторгаться способностями талантливой Лики — девушка с рождения занималась пением. Сейчас ей должно быть двадцать пять лет. Но что-то в этих рассказах я не слышала, что Лика выступает с группой Вибра-Гатты.
— Привет, — отозвалась я, не зная, как реагировать.
Мы никогда не дружили, даже толком не разговаривали. Представить не могу, что ей от меня понадобилось.