Капитан видел, что русского разведчика уложил снайпер, но согласился, что парень стреляет хорошо.
— Так и продолжай.
Удлиненный магазин автомата емкостью тридцать пять патронов мешал пристроить его на бруствере. Вили тянулся вверх и едва не угодил под пулю. Напарник дернул его за плечо.
— Думаешь, тебя спасет каска?
— Я не думаю, а воюю, — гордо отозвался малорослый парень и дал длинную очередь, которая ушла непонятно куда.
В июне сорок пятого Вилли должно было исполниться семнадцать лет. А малорослым он был оттого, что родился в тяжелое время кризиса, когда Гитлер еще не пришел к власти и Германия голодала. Большинство заморышей, родившихся в те голодные годы, вытянулись и окрепли. Вили остался мелким, но решительности ему хватало. Он прикончил третий по счету магазин и заряжал четвертый.
Неподалеку вели огонь пулеметы. Скорострельные «МГ-42», старые кайзеровские «МГ-08», трофейные английские «брены», захваченные еще в сороковом году под Дюнкерком, когда разгромили объединенную британскую и французскую армию. В те времена Германия не знала поражений.
Плотный огонь пулеметов, многочисленных автоматов (патронов хватало в избытке) поднимал боевой дух. Казалось, что под таким густым градом пуль невозможно даже привстать, а не то что атаковать.
Однако ветераны тревожно оглядывались по сторонам. Русские не слишком рвались вперед, и это настораживало. Снайпер-баварец пока не видел целей, хотя рота фольксштурма била из всех стволов.
Кончилось это тем, что русские снова ударили из крупнокалиберного «браунинга» по самому назойливому пулеметному расчету, засевшему на втором этаже полуразрушенного дома-скворечника.
Пули калибра 12,7 миллиметра, пробивающие на три сотни метров броню легких танков, были выпущены опытным стрелком. Очереди разворотили укрытие, сорвали пулемет со станка. Командир расчета остался лежать возле груды стреляных гильз. Его помощник сумел выползти наружу.
Активист гитлерюгенда скатился со ступенек и лежал, зажимая разорванный живот. Внутри нестерпимо жгло. Этот огонь мог погасить лишь глоток холодной воды, но его слабые призывы о помощи оставались без ответа.
Кто-то пытался вылезти из окопа, но едва не угодил под пули. Кроме того, их камрад был обречен. Об этом говорила огромная буро-зеленая лужа, вытекшая из брюшины. Пулеметчик считался одним из наиболее решительных бойцов. Его не раз брали с собой эсэсовские патрули, у которых не хватало людей.
Три дня назад они выволокли с чердака обнаруженного дезертира и повесили на фонарном столбе на глазах у жены и соседей. Тело казненного с минуту билось в конвульсиях, затем обмякло, а по ногам потекла моча.
— Обоссался со страху, — засмеялся активист, гордый своей арийской решительностью, пригнанной полувоенной формой и «вальтером» в кобуре на поясе.
Сейчас его форма была изорвана, пропитана кровью и пахла мочой. Такой же запах шел от повешенного дезертира.
— Это не от страха, — сказал тогда эсэсовец. — Сокращение мышц.
Не в силах выносить боль, парень достал из кобуры «вальтер», но решимости выстрелить себе в голову не хватило. Он плакал, затем сознание покинуло его, и он застыл, свернувшись клубком у ступеней полуразрушенного дома.
Глава 5. Бой в предместье
Ольхов не торопился бросать всю группу на роту фольксштурма, возникшую на пути. По существу в его распоряжении находилась тоже всего лишь рота, хоть и усиленная бронетехникой.
ebooksa