Операция «Моджахед»

Семейные разборки...

Когда мы покинули село, Абу позвонил по спутниковой трубе Шамилю и сообщил о случившемся. Говорить он начал на арабском, потом перешёл на русский. Видимо, Шамиль его поправил. Он плохо знает арабский, Абу плохо знает чеченский, общаются на языке врага, который каждый знает хорошо, как и подобает настоящим воинам. Хороший воин должен знать язык врага, это аксиома.

Амир был раздражён. Пришлось подстраиваться под чеченца, хотя Шамиль и не простой чеченец. Акцент Абу сделал не на том, что расстрелял муфтия, а на отказе Шаамана Атабаева выполнить его приказ. А про муфтия сказал, что тот вёл себя как самый настоящий гяур и едва не спровоцировал гражданскую войну местного значения. Если бы его вовремя не остановили, получился бы нешуточный бой с результатом как минимум в несколько десятков трупов, а то и больше. То есть нам пришлось поступить так в силу необходимости, чтобы решить проблему малой кровью.

По разговору я понял: Шамиль сказал Абу, чтобы он завтра приехал к нему где-нибудь к полудню. Амир возразил: завтра не могу, у меня срочные дела на равнине. Шамиль опять что-то сказал, Абу немного подумал, ответил: ладно, буду. Потом отключил трубу и в сердцах пробормотал:

— Мне решать... Кончено, мне решать! Я сам себе командир, как скажу, так и будет... Всё, едем на базу!

Наша «база» — обычный горный аул с населением в несколько десятков семей. И то, семьи — это слишком громко (нормальная чеченская семья по численности, как правило, не меньше футбольной команды). В основном престарелые чабаны и дети. Федералам здесь ловить нечего, потому что средний возраст (самый интересный для них) практически отсутствует. Люди этого возраста либо на равнине деньги зарабатывают, либо в наших отрядах воюют.

Таких сёл здесь три, расположены они неподалёку друг от друга. Мы на одном месте не сидим, постоянно мигрируем из села в село, везде у нас оборудованы места для комфортабельного проживания. Везде заплачено и везде нам рады. Мы для этих стариков и детей — деньги, хорошая еда и престиж в глазах других соплеменников. Но мигрируем мы не потому что нам деньги тратить некуда. Просто так нужно по соображениям безопасности. Шамиль, конечно, контролирует район, и при любой попытке федералов предпринять здесь хоть какие-то действия мы узнаем об этом первыми... Но у нашего амира есть свои соображения по данному вопросу. Он никому не доверяет и привык заботиться о себе сам лично. Такова специфика нашей работы...

Абу пребывал в дурном настроении. Опять Шамиль показал себя хозяином. Я здесь главный, ты — так себе, пришлый наёмник. У нас назавтра в Аргуне были важные дела, там люди ждут, надо вопросы решать. Кроме того, туда завтра должен будет большой человек подъехать. Люди, ладно, подождут — это наши люди, а насчёт большого человека нехорошо вышло. Пришлось звонить ему, переносить встречу на послезавтра. А это такой человек, что у него всё расписано по минутам. Надо извиняться, оправдываться. Значит, нужно будет ему больше денег платить. Простая арифметика бизнеса: ты назначил встречу, если она отменяется по твоей вине, значит, ты несёшь все расходы. Можно было бы, конечно, завтра не ехать, а заниматься делами. Шамиль ведь сказал: тебе решать. Но Абу прекрасно понимал, что такой деликатный вопрос надо решать при личном общении. Нельзя в таких делах оставлять недосказанность. А Шамиль не дал ему лазейки, хотя мог бы и пойти навстречу. Сказал бы: ладно, приезжай, когда с делами управишься, послезавтра или позже. Но он сказал конкретно: завтра, к полудню. То есть как бы намёк кинул: не приедешь — пожалеешь...

Амир без аппетита поужинал и потребовал, чтобы ему привели Эльзу, ту самую невесту, у которой накануне был первый «брачный вечер». Халил было возразил: её сейчас трогать нельзя, пусть немного заживёт. У нас девок полно, выбирай любую... Абу на него прикрикнул: я что, в размерах уменьшился или внезапно чеченцем стал? Почему мне сегодня все указывают и поправляют меня? Давай, ведите невесту!

Привели. Точнее, притащили — она сама идти не могла. Абу терзал девчонку не меньше часа, потом сказал, чтобы забирали, и завалился спать. К утру Эльза умерла, нашему медику не удалось остановить кровотечение. Вот так нехорошо получилось. Амир, поддавшись дурному настроению и необузданному желанию, испортил дорогой материал. Зря деньги платили...

* * *

С утра позавтракали, немного поиграли в нарды. Потом собрались и часов в десять отправились к Шамилю. Тут недалеко, полтора часа неспешного конного ходу.

Амир был хмур и неразговорчив — его вчерашнее дурное настроение так и не улетучилось. Причиной тому был предстоящий разговор с Шамилем. У них с Шамилем очень непростые отношения, хотя и ведут они себя так, словно являются родными братьями. Я, как образованный человек, сказал бы, что их отношения такие, как у родных братьев из королевского дома средневековой Европы, каждый из которых в полной мере претендует на престол. Вроде бы одной крови, в равных правах, вместе на пирах сидят... но каждый только и ждёт удобного случая, чтобы воткнуть другому отравленный кинжал в спину.

Получается так, что все деньги у нас в руках. Эту фазу войны полностью оплачивают «Братья-мусульмане», Абу — ставленник совета шейхов этой легендарной организации и является главным координатором её диверсионной деятельности в Чечне и распорядителем финансов. Если следовать логике русской поговорки: «Кто платит, тот и заказывает музыку», получается, что он здесь самый главный, правильно? А вот как бы не так! Тут такая постановка вопроса не проходит. Эти чеченцы — очень своеобразный народ, всё делают по-своему, не так, как у других. Достаточно сказать, что в горной Чечне сейчас три начальника с разными статусами: глава государства, босс и вождь. Декларативно у них один глава — некий Ушастый (это за глаза его так зовут — о каком тут уважении может идти речь?), в своё время избранный народом и даже бывший легитимным президентом. Сейчас это всего лишь знаковая фигура, держат его для придания сопротивлению некоего подобия официального статуса в глазах цивилизованного сообщества. Босс — это Абу. Скажите европейцу — босс, он сразу всё поймёт. Это начальник, который нанял тебя на работу и платит тебе деньги. Ты должен его слушаться, уважать и всячески отстаивать его интересы.

Настоящий вождь в горной Чечне, как вы наверняка и сами догадались, это Шамиль. Это душа сопротивления, народный герой и живая легенда. Правда, легенда одноногая, но это ничего, он уже сделал так много, что ему вообще ходить не обязательно, на руках будут носить. У него такой авторитет, что люди готовы в любой момент умереть по его приказу. Вот и получается, что чеченцы в Европе размахивают, как знаменем, своим Ушастым, живут на деньги Абу, а беспрекословно повинуются только Шамилю. И плевать им на всех остальных начальников, будь они трижды при деньгах и официальном статусе. Недаром Абу всегда морщится, когда его командиры задают дурные вопросы из серии «...а знает ли об этом Шамиль?»!

Согласитесь, это ненормальное положение дел. Править должен тот, кто платит деньги. Абу уже давно борется с этой ситуацией и даже кое-чего добился, но, если взять по большому счёту, всё осталось на прежних позициях, никуда не сдвинулось. Чеченцы — это особый случай. Чтобы ими править, не обязательно быть одной с ними национальности. Имам Шамиль — самый знаменитый вождь горского сопротивления, например, был аварцем. И даже родился не на территории Чечни. Но у него было то, что сделало его вождём, — авторитет. Вот ключевое понятие в чеченской системе взаимопочитания. По европейской сетке Абу просто нужно выиграть у нынешнего Шамиля на конкурсе авторитетов. Только тогда положение дел изменится.

Я как-то имел неосторожность рассказать амиру про Аюба Дадашева, не так давно ставшего шахидом. Этот Аюб был настоящим маньяком, достаточно сказать, что он сжёг заживо целый тейп своих соплеменников. Кровников у него в Чечне было — целый полк. Как он при этом умудрился выжить, непонятно. Но одним своим поступком Аюб навсегда вписал себя в анналы чеченской истории. Он взорвал Дом правительства. До него никто таких вещей не делал. Представляете, пробраться в самое логово врага и уничтожить его основную цитадель? Теперь при упоминании его имени никто не говорит про сожжённый тейп. Все вспоминают про Дом правительства и считают Аюба народным героем. Говорят, что большинство его кровников после того случая простили его и отказались от своих законных претензий.

Я, вообще-то, мог бы и не рассказывать об этом, Абу, разумеется, знал, кто взорвал Дом правительства. Эта история здесь звучит как народное предание и передаётся из уст в уста. Я просто под другим углом показал амиру отношение чеченцев к человеку. Был маньяк, все его ловили, хотели убить. Сделал большое дело, сразу простили, и возвеличили. Вот что главное.

Амир после этого долго думал и принял решение: чтобы стать фактическим вождём, ему нужно сделать нечто такое, что сразу бы перевесило все прежние заслуги Шамиля. Представляете себе непосильность этой задачи? Напоминаю, речь идёт о человеке, который поставил Россию на колени и заставил с позором убраться из Чечни. Вот и попробуй переплюнь такого. Но амир уже давно работает в этом направлении, и, возможно, скоро будут результаты. Об этом мы поговорим позже, а сейчас вернёмся к нашей ситуации...

Оказывается, вождь не сидел сложа руки и ночью проводил расследование инцидента в Калмык-Юрте. Вот итог этого расследования: муфтий объявлен вероотступником, а Шаамана Атабаева и троих его людей на рассвете расстреляли. Формулировка: неповиновение амиру в боевой обстановке. По законам военного времени за такой проступок только один вид наказания.

— Быстро! — удивился Абу, — Даже я с такой скоростью не решаю подобные вопросы...