Операция «Моджахед»

Да, в таких случаях Шамиль всегда действует без оглядки на авторитеты. У Шаамана Атабаева крепкий род, много родственников, далеко не последние люди в Чечне. Но для вождя такого понятия, как кровная месть, не существует. По крайней мере, пока идёт джихад. Вождь — над законами, над адатами, он вне кровной мести. Если кому-то в голову взбредёт объявить Шамиля свои кровником, его просто посчитают сумасшедшим. Это то же самое, что пророка Мохаммеда объявить своим кровником. Вот ещё одна причина, которая движет Абу в его стремлении выиграть у Шамиля на конкурсе авторитетов. Европейцам она может показаться незначительной, но тем, кто не понаслышке знаком с особенностями чеченского менталитета, объяснять ничего не надо...

Шамиль тоже был не в духе. Точно, они как братья, даже настроение передаётся, хотя ещё не видели друг друга. На момент нашего прибытия вождь беседовал с Зелимханом Атабаевым — младшим братом расстрелянного Шаамана. Этот Зелимхан, вообще, «бакинец», он в Азербайджане живёт, просто так вышло, что приехал к родственникам погостить ненадолго. А тут такое случилось. Как узнал, сразу сюда примчался, узнать, что стряслось.

Гвардейцы нас высокомерно предупредили: сейчас лучше не заходить, можно запросто под разбор попасть. Сердит вождь. Абу недовольно скривился, не стесняясь гвардейцев, сказал по-русски (по-моему, даже намеренно, мы промеж себя обычно на родном общаемся):

— К царю нельзя, да? Царь сердится! Пусть холопы не беспокоят...

Мы сели под навесом, нам даже не удосужились подать чай и нарды. Немного подождали. Из дома доносился шум. Шамиль громко ругал своего собеседника, голос его был наполнен гневом. Это было странно, мы даже и не подозревали, что вождь способен на проявление таких чувств. Он в любой обстановке твёрд и непоколебим, как скала, его просто невозможно вывести из равновесия. А тут — с каким-то юнцом разговаривает, а смотри как разошёлся...

Через некоторое время гвардейцы вождя вывели Зелимхана Атабаева. Был он весь красный, в наручниках, взгляд растерянный. Его под руки вытащили со двора и куда-то повели.

Мы зашли к Шамилю. Почему Абу меня с собой всегда берёт, даже на самые важные встречи? Он ведь по-русски нормально говорит, мог бы с Шамилем с глазу на глаз общаться. Тут у амира есть маленький пунктик. Он болезненно самолюбив, считает себя выше всех остальных и ведёт себя со всеми, как начальник с подчинёнными. Нет, даже не как начальник, а как султан с подданными. С Шамилем такие вещи не проходят. Бывает такое, что он просто посмеивается над Абу, прикалывается насчёт его поведения. Ничего обидного не говорит, а просто смотрит так снисходительно и ухмыляется в бороду. В таких случаях Абу мгновенно забывает русский язык, начинает чесать скороговоркой по-арабски, да ещё с цитированием всех подряд наших классиков — он их едва ли не наизусть всех помнит. Ну, а я перевожу — Шамиль с такой скоростью не понимает. Атмосфера встречи сразу становится официальной, тут уже не до усмешек.

Вождь был мрачен, поприветствовал нас очень коротко, даже не сделал попытки привстать. Абу первым делом спросил:

— Что с Зелимханом?

— Ничего, — сказал Шамиль. — Просто молодой, глупый ещё, не понимает...

— Я тебя прошу — пусть он живёт, — попросил вдруг Абу. — Младший не должен отвечать за ошибки старшего, это одна из основ ислама. А если он тебе нагрубил, я готов взять его вину на себя и возместить тебе моральный ущерб, как ты захочешь.

Шамиль с удивлением посмотрел на Абу. Я тоже был удивлён. Он никогда ничего не просит! Это его все здесь просят и клятвенно обещают отработать его деньги на сто процентов. И потом, какое ему дело до Атабаева младшего?

— Я не собираюсь его убивать, — сказал Шамиль. — Я и так чувствую себя виноватым перед их родом, хватит с меня и старшего... Просто пусть в яме немного посидит, остынет. А то бросается тут, понимаешь, обещания всякие раздаёт без толку...

— Отдай его мне, — опять попросил Абу. — Пусть на меня поработает. Хороший парень, жалко, пропадёт.

Шамиль внимательно посмотрел на Абу, пожал плечами и задумался. Тут надо сказать пару слов об этом младшем Атабаеве и о его отношениях с вождём. Если Атабаев старший был просто одним из многих командиров, то Зелимхан являлся до последнего момента личным порученцем Шамиля, выполнял для него разные деликатные дела в Азербайджане. Он «бакинец», там живёт давно, после первой войны переехал. Женат на азербайджанке, у него свой бизнес, всё налажено, связи везде. Очень пробивной парень, хотя ему всего двадцать семь лет. Так вот, после того, что случилось, он для Шамиля потерян навсегда. Теперь у них может быть либо никак, либо война. Это просто такое правило у чеченцев, исключений пока что не было. Не надо думать, что Шамиль расстреливает соплеменников партиями, это, вообще, случается довольно редко, и надо очень постараться, чтобы заработать себе такую участь. Но если уж случается, то родственники наказанного просто отходят в сторону и больше не имеют с вождём никаких дел. Потому что воевать с ним глупо и смешно — я выше говорил насчёт исключительности этого человека и его особом положении среди своего народа.

Логическим завершением сегодняшней беседы Шамиля с Зелимханом будет бессрочная ссылка последнего по месту постоянной прописки. То есть он на своей машине, как привык, через Грузию обратно не поедет. Знаете, там много троп и дорог, можно заблудиться и нечаянно обратно приехать. Гвардейцы погрузят его на поезд в Гудермесе, с парой сопровождающих отвезут в Москву, передадут своим людям, и те посадят его на рейс «Москва — Баку». И предупредят: в Чечне ты персона нон грата, в ближайшие десять лет не появляйся. Это продиктовано заботой о Зелимхане, а вовсе не соображениями личной безопасности вождя. Парень молодой, горячий, может наделать глупостей. Шамилю он ничем повредить не может, а самого убьют запросто. Поэтому его отправят под конвоем в Москву и забудут о нём навсегда...

— Тебе что, жить надоело? — немного подумав, спросил Шамиль.

Спасибо, не сказал прямо: это ведь ты виноват во всём случившемся, Зелимхан ведь прекрасно понимает, что из-за тебя всё так получилось.

— Моя жизнь — моё личное дело, — довольно резко возразил Абу. Сейчас, по логике вещей, он должен будет перейти на арабский.

— Если с тобой что-то случится, в первую очередь с меня спросят, — Шамиль покачал головой. — Зачем тебе эти проблемы?