Сначала Сергей обиделся на резкую отповедь, но через полчаса понял, как прав был опытный офицер. Все силы его уходили лишь на одно — перенести собственное тело еще на шаг вверх. Еще один шаг, еще десять, еще пятьдесят — и можно постоять, сделать полсотни вдохов и выдохов, подождать, пока не успокоится дыхание. Пистолеты и кинжал на поясе казались ему совершенно бесполезной обузой. Ружье же годилось лишь на то, чтобы опираться прикладом. У капитана он заметил палку с окованными концами и решил, что, если не умрет на склоне, попросит Семена изготовить ему такую же. Альпеншток — вспомнил он книжное слово, так называли такую опору путешественники в Альпах. Как же обозвать ее применительно к Дагестанским горам?..
Поражало его и молчание, с которым работали кабардинцы. Когда он двигался, слышал только свое дыхание, натужное, громкое. Когда же останавливался передохнуть, и тут только видел темные силуэты лошадей, такие же фигуры солдат, ползущих безостановочно в гору. У лошадей, он знал, были замотаны морды, но и люди не роняли ни одного лишнего слова. Упирались, толкали, шагали вверх, снова упирались в медь орудийного дула, в деревянный обод высокого колеса. Ровный рабочий ритм не допускал сбоев, не требовал от втянувшихся в дело солдат ни ругательств, ни песен.
Последнюю сотню метров орудия и вовсе подняли на одних только руках. Так круто изогнулась гора, что лошадей выпрягли, оставили с ездовыми, а к лафетам и хоботам привязали канаты, запасенные заранее артиллеристами, и потащили вверх, быстро перехватывая руками мокрые пеньковые пряди и только отдуваясь от изнурительного труда.
Новицкий попробовал взять высоту с разбега, но через пару десятков шагов поскользнулся и упал на колени. Пытался встать, упираясь опять же прикладом, но кожаные подошвы снова скользнули по мокрой траве, он ткнулся уже лицом в корень и замер от резкой боли.
Сильные руки подхватили его под мышки:
— Поднимайтесь, ваше благородие, поднимайтесь. Немного совсем осталось. Наши уже на вершине, там и передохнете.
Двое солдат, то ли по приказу так и оставшегося неизвестным ему капитана, то ли по собственному почину, помогли Сергею подняться, ухватили его под локти и прямо-таки вознесли его на гору.
Майор Швецов уже строил свой батальон. Послал цепи застрельщиков к опушке, туда же на руках покатили и пушки. Роты, поставленные взводной колонной, ожидали сигнала. Сергея поразило, как спокойно стоят солдаты, словно не было за спиной изнурительного подъема, будто не ждал впереди ожесточенный бой с укрепившимся неприятелем.
Ему показалось, что и Мухетдин после пяти часов пути уже поглядывает на кабардинцев с достаточным уважением. Семен тронул за рукав, шепнул в ухо:
— Говорит, хорошо идут в гору. Самому пришлось все время шагать. Небыстро, но двигаться, а не ждать.
Втроем они тоже прокрались к опушке. По всему гребню, насколько хватал глаз, горели костры. Внизу, у первых завалов, до сих пор время от времени щелкали выстрелы, но здесь, наверху, горцы чувствовали себя в безопасности. Кто спал, обернувшись буркой, кто грелся у пламени, кто собирался готовить завтрак.
Ветер за ночь угомонился, но тучи по-прежнему проходили низко, едва не цепляя вершины на севере, и трудно было определить по свету: далеко ли осталось до утра. Брегет свой Новицкий оставил внизу, чтобы не зазвонил вдруг в неурочное время, но, прикинув, решил, что времени должно быть пять — половина шестого. Самая пора для внезапного нападения.
— Гранатой! — услышал он негромкий голос артиллерийского офицера, и несколько теней бесшумно заскользили вокруг орудия.
Атарщиков снова потеребил Сергея и без слов показал ему на отдаленный костер, над которым уже висел черный круглый казан изрядных размеров. Не менее полусотни человек, решил Новицкий, должны были собраться вокруг такого котла. Пока же рядом копошилось не более десятка, остальные, наверно, дремали рядом.
Слева хрустнул сучок, и Новицкий увидел Швецова. Майор тоже прошел в передовую цепь и разглядывал противника, стараясь выгадать лучший момент для броска. И тут перестрелка внизу вдруг участилась, уже и орудийный дымок показался над русским лагерем, словно батальонам и ротам наскучило оставаться на месте, не терпелось тоже пойти наверх, на завалы, штыком и грудью.
— Пли! — крикнул Швецов неожиданно высоким, видимо, сорвавшимся от нетерпения голосом.
Сергей только успел раскрыть рот, как орудие рядом рявкнуло, аж подпрыгнув на лафете от удовольствия.
Снаряд ударил точнехонько в костер с казаном, и даже сквозь пороховой дым угадывалось, как полетели в стороны дрова, котел и тела тех, кто уже предвкушал горячий и сытный завтрак.
Вторая граната тоже нашла цель, да и трудно было промахнуться, наводя пушку в такое скопище. Залпом грохнуло еще около сотни ружей, а потом уже затейливой матерщиной поднялся над лесом бас штабс-капитана Гогниева, и кабардинцы, уставив штыки, не пошли, не побежали, а, как в былинах, прянули из леса на беспечных защитников Талгинской горы.
Сонные люди едва успевали дотянуться до ружья, кинжала, как их доставали штыки русских солдат. Стоявшие у опушки погибли не успев и очнуться; из тех, кто расположился поодаль, кто-то и сумел выпалить наудачу, но дальше уже надеялся на одни свои ноги. Удачно поставленные орудия продолжали бить вдоль склона, стараясь только не попасть по своим, а батальонная колонна летела по открытому гребню, сметая всех, кто только пытался стать на ее пути…
ebooksa