Кавказская слава

— Почему же он согласился меня принять?

Георгиадис усмехнулся:

— А почему он взял и Рыхлевского? Алексей Петрович хорошо знает и армию, и двор, и многое другое, что именуют государственной службой. Вполне мог рассудить и так, что все равно не оставят его без надзора, так уж лучше он будет знать наверное, чьи глаза следят и чье перо пишет. Но нам с вами необходимо прежде всего развязать узел куда более существенный. Вы решительно собрались предложить руку и сердце вашей родственнице?

Новицкий вспыхнул и начал уже привставать, но холодный взгляд визави словно пришпилил его к обивке.

— Я предполагал, что это мое личное дело, — процедил он, с трудом размыкая зубы.

— Что касается вашего сердца — да. До тех пор, пока оно сохраняет верность присяге. А вот рука ваша, и тем более голова уже, Сергей Александрович, принадлежат не вам одному. Да что же я вам объясняю! Будь вы по-прежнему гусарский ротмистр, вам пришлось бы непременно представить вашу невесту офицерскому собранию и ждать решения ваших товарищей.

— Я уверен, что фрейлина ее императорского величества…

— Не нанесет урон чести любого полка армейского или гвардейского, — подхватил Артемий Прокофьевич с любезной улыбкой. — Не могу оспаривать очевидные вещи. Но наша с вами деятельность требует иной, более строгой оценки. Я не буду спрашивать вас, на какие средства вы собираетесь содержать супругу, привыкшую к роскоши императорского двора. Уверен, что вы сами уже задавались этим вопросом. Но есть еще и привходящие обстоятельства. Для успешного исполнения наших обязанностей нам с вами надобно быть людьми как можно более незаметными.

— Для друзей или для врагов?

— Если мы продолжаем наши служебные отношения, то единственный ваш друг — это я. Остальные — неприятели, явные или возможные. Соединившись же с Мухановой, вы тотчас же цепляете к себе шлейф различных историй…

Сергей нетерпеливо подвинулся.

— А! Вижу, вы осведомлены! Тем лучше. Сергей Александрович, позвольте быть вполне откровенным. У вас две возможности: либо продолжать наши отношения, оставаясь до поры до времени человеком свободным, либо возвращаться в свою усадьбу, откуда я так опрометчиво вас сманил.

— Есть и третий путь, — начал было Новицкий.

— Нет его, нет. Место в канцелярии Рыхлевского нужно мне для моего человека. Оставаться же в столице близ Софьи Александровны не советую по известным уже причинам. Я понимаю сложную ситуацию, в которой вы оказались, и потому не требую немедленного ответа. Согласен ждать до — послезавтрашнего утра. Ведь именно на это время пригласил вас Рыхлевский. Так что вы решаете и отправляетесь: либо к нему за поручением, либо ко мне за расторжением нашего договора. Ну а теперь я вас оставляю наедине с нелегкими мыслями. Сочувствую, но помочь более ничем не могу. Такие решения человек должен искать и находить совершенно самостоятельно.

Георгиадис поднял цилиндр, встал, откланялся и вышел из номера. Новицкий остался сидеть, сгорбив плечи и уронив подбородок на грудь…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

I

Минас Лазарев, довольно щурясь, оглядывал сидевшего напротив генерала в форме александрийских гусар. Черный доломан едва просвечивал сквозь серебряные шнуры и шейтаж[28], высокий воротник, отделанный красным галуном, плотно охватывал мощную шею; курчавилась пышная шевелюра, широкие черные бакенбарды сбегали к уголкам рта, плавно перетекая в лихо завитые усы, поддерживавшие выгнутый луком нос. Князь Валериан Мадатов заехал навестить старого друга, которому был обязан первыми шагами по ступеням военной карьеры.

— Я рад! Я вижу — мальчик стал настоящим мужчиной! Мне кажется, что легче пересчитать звезды на небе, чем у тебя на мундире.

За минувшие полтора десятилетия Лазарев постарел, побелел и согнулся, а потому не стеснялся говорить «ты» человеку, которого помнил еще семнадцатилетним подростком.

Валериан широко и радостно улыбнулся в ответ. В этом доме он не видел причин таиться и притворяться. Его успехи были общей удачей всех родственников и друзей, всех армян Карабаха и, конечно же, армянской общины Петербурга. Гость мог гордиться собой и хвастать, зная, что именно этого ждет довольный хозяин. Лазаревы помогали ему освоиться в гвардии, в Петербурге, и теперь могли видеть, что их усилия, их деньги не канули, не распылились, а возвращаются с хорошим процентом.