Сиверсия

…Пересохшее горло. Скрежет песка на зубах. Едкий, невыносимый запах гари. Жара. Пекло. Мутный покачивающийся взгляд.

Он попытался подняться, но жгучая боль сбила с ног.

– Что ж ты творишь, командир?! Нельзя нам с тобой вставать. Стреляют, черти бы их побрали! Потерпи. Близко уже.

Найденов взвалил его на спину и пополз по горячему песку. Песок был вперемешку с камнями. Их острые края больно впивались в тело Найденова, в кровь царапали ему руки, ноги, живот.

Хабаров открыл глаза. Черные жирные капли пота стекали одна за другой из-за уха и по щеке друга.

– Брось меня, Васька. Не жилец я. Уходи сам! Брось… – прохрипел Хабаров.

– Брошу. Вон в ту расщелину заползем и брошу. Там наши…

Хабаров разжал пальцы, бросил на землю грязный снег.

– …А у меня планида до девяносто одного дожить! Цыганка нагадала! – улыбался Васька Найденов…

…Вспышка, внезапная, слепящая глаза, пронзающая нервы. Потом звук. Его не слышишь, его ощущаешь, впитываешь кожей. Огненный факел, черный едкий дым. И не оторвать глаз.

– Нет! – от этого крика Хабаров долго просыпался ночами…

«…Этот бандит подошел к брату на улице. Лысый такой. Здоровый. На нашего мучителя похож. Я не знаю, что он ему сказал, но в тот же день брат пошел в милицию и во всем признался…»

«Я-то думал-гадал, кто помог, почему дело пересмотрели…» – размышлял Хабаров.

Тяжелая рука легла на плечо. Хабаров обернулся.

– Здравствуй, командир!

Осадчий стоял перед ним, не решаясь протянуть руку.

Хабаров смотрел на этого абсолютно чужого человека. Нос… Скулы… Овал лица… Подбородок… Все чужое. А глаза… Глаза были прежними. Глаза его – Васьки Найденова. Разве что не было в них бесшабашных искорок, а была усталость и боль.

– Прости меня, командир. Не мог я по-другому. Ни там, «за речкой», ни в подземельях.

– «По-другому»… – Хабаров усмехнулся. – Тебе у меня не за что прощения просить. Ты прощения проси у жен и матерей тех несчастных, что умерли в твоей вонючей кладовке от комбинированных ожоговых травм. А если ребята мои там легли, я тебя вот этими руками… – Хабаров сжал кулаки.

– Ты прав, – очень спокойно, даже обреченно произнес Осадчий. – Сто чертей! – он с досадой вскинул руки. – Надо же, чтобы мне попался именно ты, Саня! Я же из-за тебя на заднице съехал. Я из-за тебя приказа выполнить не смог!