– Третий! Мы грузимся и поехали!
Тасманов подошел к Сомову.
– Ну, как, Алексей Кимович, успеваете? Еще наша помощь нужна?
– Спасибо, Андрей Сергеевич. Ваши спасатели хорошо поработали. Теперь наша очередь. Да мы, в общем-то, всех почти погрузили. Сейчас ваших четверых ребят поднимут, посмотрим их, и порядок.
– Выдалась ночка… Честное слово! – Сомов поежился от утреннего мороза, потер руки в меховых перчатках. – Слава богу, с минимальными потерями. Один только помер.
Тасманов хмуро глянул на Сомова. Его оптимизма он явно не разделял.
– Погоди считать-то. Кстати, хотел посмотреть твоего Хабарова.
– И…
– Он послал меня. Причем в категоричной форме. Но после праздников, в первый же рабочий день, пусть он ко мне приедет. В смену его не ставь.
– Я дам им по недельке. Пусть отдохнут. Натерпелись… А что? К тебе-то зачем?
– Понимаешь… – Тасманов замялся, тщательно подбирая слова. – Глаза мне его не нравятся. И вообще…
– Что вообще?
– Отечность под глазами, темные мешки… В общем, пусть обязательно приедет. Я сам с ним по кабинетам пройдусь.
– Ты, Алексей Кимович, что же думаешь, он все эти прошедшие сутки у тещи на блинах был? Тут будут и мешки, и… Честное слово!
– Ты поучи меня, Андрей Сергеевич, поучи. Мне ж, б…дь, больше делать нечего, как тебя, разъ…бая, уламывать!
– Понял! Пришлю. Где сейчас-то он? Что-то я его не вижу.
– За автобусом, на рюкзаках со снаряжением сидит. Не дергай его. Пусть один побудет.
– Алексей Кимович, – медсестра Галя тронула Тасманова за рукав. – Мы закончили. Надо бумаги подписать.
– Извини… – коротко бросил Тасманов и пошел за медсестрой.
Сомов обернулся к эвакуационному выходу, прищурился от ударившего в глаза солнца, внезапно прорвавшегося сквозь снежный заряд. В дверях показался Женя Лавриков. Чумазый и грязный, он простер руки к небу, выкрикнул от души: