Гуляев и здесь выбивался из общего ряда. Преподавал в пяти-шести вузах сразу, подрабатывал статьями для коммерческих журналов. Хватался за всё и всё успевал. Будто пересел с шагающего экскаватора на юркий бронетранспортер. Но говорить об этом решительно не желал. Потому что жил и горел совсем другим. Все знали, что Гуляев активно пробивает проект нового уголовно-процессуального кодекса. И при редких встречах с бывшими «лабораторцами» спешил любой разговор повернуть на то, как быстрее поменять законодательство и тем самым положить конец беззаконию (наивно увязывая одно с другим).
— В Госдуме сопротивление большое, каждый абзац в УПК приходится пробивать, — жаловался Анатолий Петрович. — Кстати, послезавтра мне на комитете одно спорное место защищать — давайте-ка обсудим. Сеня, поставь рюмку. Успеешь надраться!
— Анатолий Петрович! Может, хоть сегодня отдохнете?
— Как это? Удобненькая позиция. Я отдохну, ты отдохнешь. А кто дело делать будет?
И, конечно, превращал умиротворенное дружеское застолье в яростный научный диспут.
Мне кажется, главное свойство Гуляева — убежденность, что без его участия всё пойдет наперекосяк.
Это я понял еще в восьмидесятых, когда на своем «жигуленке» повез подвыпившего Анатолия Петровича домой. Через минуту он вынул из меня душу: «тормози! Куда подрезаешь! Какой олух выдал тебе права? Да пропусти же «Москвича»! А вот теперь газуй!»
Прямо на перекрестке я ударил по тормозам так, что Гуляева мотнуло о лобовое стекло.
— Анатолий Петрович, при всём уважении. Если не заткнетесь, высажу к чертовой матери. Иначе — врежусь.
Гуляев озадаченно оттопырил губу:
— Ладно, прав. Два водителя на переднем сиденье — перебор. Замолкаю и больше ни слова. Езжай, как умеешь. Авось, дотянешь… Вот и славненько, теперь переходи на третью передачку… Да что ж ты со второго ряда-то?!
На собственном семидесятипятилетии Анатолий Петрович затюкал несчастного тамаду и выступающих. Сам представлял, перебивал и комментировал поздравительные речи.
— Петрович, дашь ты наконец мне самому сказать?! — взмолился Анатолий Павлович Дубровин.
Я усмехаюсь — не даст.
Когда доходит очередь до меня, Гуляев предупреждает:
— Только не вздумай опять рассказывать саратовскую байку.
А я все равно рассказываю. Хоть прошло уже двадцать пять лет. Но все эти годы я продолжаю спрашивать себя, смог бы сам так же пожертвовать чем-то очень важным ради малознакомого человека. И всякий раз признаюсь — нет. Не хватило бы душевной широты. А у вас? Только честно. Один на один с собой. То-то. Потому он — Гулливер! Из редчайшей породы Гулливеров.
Добрейший Ник Ник
Начальнику докторантуры Академии МВД Николаю Николаевичу Заворуеву было крепко к шестидесяти. Но он по-прежнему оставался бодрым, ладно сколоченным молодцем.
ebooksa