Подумаешь, Генрих угощал Аню и Валерия в ресторанах, приезжал за тысячи километров за приглянувшейся ему иконой… Это само по себе ещё ничего не значило. Если бы…
Конечно, не произойди убийства в Крылатом, может быть, и не стоила бы внимания личность странного богатого холостяка, помешанного на иконах и иностранной мишуре.
Я вернулся к Аниным записям.
«20 июля. В. едет в Одессу. Говорит, надо сказать родителям. Он любит и уважает мать и отца. Жаль, моих нет.
В. вызовет меня в Одессу. Боюсь, как меня встретят его родители…»
По всей видимости, Аня и Залесский уже в Вышегодске.
Да, точно.
«Крёстная хочет, чтобы мы зарегистрировались. Но мы решили — в Одессе. Как полагается, в день свадьбы. Голова идёт кругом. Надо подумать о платье и туфлях. Наверное, лучше купить готовое. Ещё крёстная сказала, что мне положено сделать подарок жениху, а он — мне. Узнать бы точно. А кто покупает кольца? В. обсуждать это не хочет.
Говорит, что в Одессе все сделает сам. Мой милый, любимый В.!»
Счастливый ребёнок, да и только. Без тени сомнений и раздумий. Неужели Валерий так умел притвориться влюблённым? А если и он верил в то, что обещал? Сдаётся мне, верил. Ведь. ему стукнуло двадцать лет… Ромашки, собранные на рассвете в лугах, романтическая поездка в Таллин, беспечность и бездумность. Нет денег-побоку транзисторный приёмник, получил двойку на экзамене — чепуха…
«21 июля. В. уехал. Буду ждать от него телеграмму.
Люблю. Люблю. Люблю».
Очень короткая запись. Сделанная на следующий день после предыдущей. Снова Аня вернулась к дневнику только 28 июля.
«От В. ничего нет. Забегал Генрих»…
Вот те раз!
«…Забегал Генрих. Сказал, проездом».
Странно. Вышегодск в стороне от магистральных дорог, сюда проездом не попадёшь. Надо сворачивать специально. И уж никак не командировка, Генрих работал в порту…
«Выпили чаю, показала икону. Генрих сказал, что это очень старинная работа, не позже 13-14-го века. Скорее всего, псковская школа. Вообще, может быть. Крёстная говорила, что „Параскева Пятница“ досталась ей от матери, той-от своей. Это их семенная реликвия. Генрих предлагал за неё любые вещи…»
Опять вещи. «Коробейник» верен себе.
«…Но я ни за что не могу обидеть тётю Фису. Сколько она для меня сделала. Генрих уехал, передал В. привет и японские носки. Приглашал в Таллин. Написала письмо В.