Следователь по особо важным делам

22
18
20
22
24
26
28
30

Я подумал, что смогу сам допросить его. А сейчас мне надо было вызвать на допрос Ильина.

Вид у него был несколько усталый. Если прежде он держался напористо, то теперь передо мной сидел человек с задумчивым взглядом. Его сильные, широкие в кисти руки свободно лежали на коленях. Кожанка застёгнута на все пуговицы…

— Николай Гордеевич, а ведь в прошлый раз вы мне сказали далеко не все о ваших взаимоотношениях с Залесскими и, в частности, с Аней.

— Я сказал все, что может вас интересовать.

— Хорошо. Давайте выясним и вспомним кое-какие подробности вашей жизни в Вышегодске. — Он поднял на меня глаза. Пожал плечами. Может быть, играл в равнодушие? — Между прочим, забор, который вы помогли поставить Сергею Петровичу, я имею в виду отца Ани, стоит до сих пор. Добротно сделано. Вы не припомните, когда это было?

— Я помню, когда это было, — ответил он, нахмурившись.

— На каком курсе вы учились?

— На третьем.

— А Аня?

— На втором.

— Вы что, дружили с Сергеем Петровичем, бывали у них дома? — Он промолчал. — Зачем вы к ним ходили, знают все…

— Ну и что? — Я видел, что он снова превращается в того Ильина, которого я помнил по первому допросу. Противодействие, раздражение…

— Я не понимаю одного, из каких соображений вы скрываете, что добивались любви Ани. До того, как она сошлась с Залесским, и потом, когда приехали в Вышегодск на защиту диссертации. Вы можете обьаснить?

— А я не понимаю, зачем вам надо копаться в моих личных чувствах! — почти выкрикнул он, И спохватился.

Потом добавил уже спокойнее: — Я не знаю, чего вы от меня хотите?

— Истины.

— Какой истины?

— Ваших истинных с ней отношений и намерений.

— Вы же знаете правду! Больше ничего нет. Уж если про забор узнали… — он махнул рукой.

— Значит, все-таки у вас были интимные отношения с Залесской?