Рев боевых горнов ворот оторвал его внимание от осадной башни, и впервые за столетия он испытал страх. Он не был обескуражен даже перед ликом демонических ужасов Сигнус Прайма, но был шокирован тем, что узрел у Врат Гелиоса.
Они открывались.
Широко раскинувшись, ворота заливали поле битвы чистым светом города. Сердце Ралдорона бешено колотилось. Если Врата открыты, они пропали…
– Тейн! Тейн! – передал он по воксу. – Ворота открываются! Ангрон снаружи! Тейн! Кто отдал приказ? Нас предали?!..
За спиной раздался порыв ветра и грохот сабатонов, столкнувшихся с камнем. Первый Капитан обернулся и увидел Сангвиния, стоящего на стене с обнаженным мечом в левой руке и Копьем Телесто в правой; золотые доспехи Великого Ангела переливались в кровавом ливне.
– Врата открыты по моему приказу, капитан.
Сангвиний шагнул к Ралдорону.
– Милорд, но почему?..
На один ужасный миг Ралдорон усомнился в преданности своего генетического отца и испугался, что тот в последний момент отвернулся от Империума. Впрочем, если это было и так, то Гвардия Смерти пребывала в неведении, ибо все свое внимание она обратила на Великого Ангела.
Его броня искрилась под ударами болтов, но он стоял, презирая их усилия, и даже его незащищенные крылья не пострадали под шквальным огнем.
– Мой брат Хан напомнил мне, что мы не должны забывать о нашем высшем долге, – заговорил Сангвиний. – Император трудится на благо Человечества, но пока я жив, я не забуду отдельных мужчин и женщин, которые составляют Империум.
Примарх взмахнул копьем и указал в сторону ворот. Крошечные фигурки, преследуемые всеми ужасами легионов мутантов Хоруса, бежали к барбакану, в то время как Ангрон бушевал как среди друзей, так и врагов.
– Я не оставлю смертных солдат на эту бесстыдную погибель, когда могу спасти хотя бы некоторых из них. Я вижу в этих людях храбрость, вижу преданность, но прежде всего – веру в видение моего Отца. Я не позволю им умереть, пока течет кровь в моем теле и есть сила в моих конечностях. Не бойся, сын мой – Имперские Кулаки удержат арку, и даже сейчас союзники идут к нам помощь. А теперь приготовься. Враг выступил против нас, и мы должны ответить на брошенный нам вызов.
Огонь с крыши осадной башни ворвался в ряды Кровавых Ангелов. Установки осадных мелт выпустили разряд: их смертоносное сияние возбуждало атомы, сопровождая их до точки соприкосновения и последующего апофеоза разрушения. Полоса ливня превратилась в густой пар, и зубцы укреплений загорелись красным, затем оранжевым, потом белым и превратились в шлак. Там, где лучи рассекали тела павших, плоть взрывалась; керамит же сопротивлялся установкам всего несколько секунд, прежде чем рассыпался в порошок.
Ряды Кровавых Ангелов оказались разделены траншеей из расплавленного рокрита и выжидали по обе стороны от канавы, проплавленной мелта-лучами.
Сангвиний стоял прямо под шквалом болтов – бесстрашный, невредимый, пока его сыновья погибали.
– Мы отбросим их! – воскликнул примарх.
– Милорд, я полагаю, что бесполезно просить вас уйти со стены, – обратился Ралдорон. – Но честь обязывает меня сказать – вы должны это сделать. Мы не можем вас потерять.
Сангвиний рассмеялся – то был мелодичный, чистый звук, прорезавший какофонию кровавого дождя и резни.
– Ты прав, сын мой. Я бы не оставил тебя, даже если бы знал, что сегодня придет мой конец, – сказал Ангел. Затем он произнес ужасные слова, которые Ралдорон так часто слышал в последнее время. – Но я знаю – сегодня я не умру.