Страховщик

И скрылся.

III

Теперь, причесываясь по утрам, Бет не подходила к зеркалу. А если все-таки требовалось на себя посмотреть, старательно отводила взгляд от своего рта.

Иногда – особенно с Хантом или в компании друзей – удавалось забыть, что во рту у нее серебряные зубы. Но ненадолго. Любое отступление от привычного распорядка, даже поход в магазин, оборачивалось для нее тяжелым испытанием. Бет чувствовала себя уродиной, чудовищем из фильма ужасов; ей казалось, что на нее все смотрят и перешептываются. Увы, частенько так и было.

Опухоль постепенно спала, боль в деснах унялась; однако, если верить ее новому хирургу-стоматологу доктору Мирзе, о замене серебряных зубов сейчас не могло быть и речи. Необходимо выждать как минимум месяц, сказал он. А лучше два.

За предстоящую операцию Ханту и Бет пришлось-таки довольно много выложить из собственного кармана. Страховая компания готова была заплатить лишь сумму, равную стоимости первой операции, а доктор Блэкберн, словно предвидя подобный исход, выставил за первую замену зубов смехотворно низкую цену. То, что предлагал доктор Мирза, стоило вдвое дороже. Они с Хантом еще воевали по этому поводу с «Дента-плюс», но сами понимали: если компания и выплатит им разницу, то очень, очень не скоро. Когда все их жалобы и заявления были встречены отказом, Бет предложила подать в суд, и Хант с ней согласился. Быть может, сказал он, хотя бы перспектива судебного иска и огласки заставит страховщиков раскошелиться.

Бет торопливо расчесала волосы и достала губную помаду. Чтобы накрасить губы, волей-неволей приходилось на них смотреть, и Бет постаралась сделать это побыстрее. Помаду она теперь выбирала нейтрального цвета, максимально скрадывающую губы и не привлекающую к ним внимания. Взяв сумочку, Бет громко попрощалась с Кортни, вышла из дома и зашагала к машине.

Был ранний час, и большинство людей собирались или уже ехали на работу. Однако Эд Бретт, новый сосед, мыл машину перед домом, а его младший сынок сидел на тротуаре и кидался камешками.

С соседями Бет по большей части ладила. Семья справа жила здесь с тех пор, как построили этот квартал; когда Бет въехала, они устроили ей вечеринку и познакомили с остальными соседями. Друзьями их, пожалуй, нельзя было назвать, но они были на дружеской ноге; уезжая в отпуск, соседи оставляли Бет свою собаку, а когда уезжала она, поливали ее сад и присматривали за домом. Две престарелые сестры-молоканки[16] с другой стороны улицы не раз заходили поболтать и не реже двух раз в месяц звали к себе на чашку чая. Рядом с ними жил молодой парень, механик, вечно возившийся с мотоциклом в гараже; с ним Бет почти не общалась, тем не менее при встречах они здоровались и спрашивали друг у друга, как дела.

А вот соседи слева, Бретты, – просто наказание Господне! Въехали они около года назад; купили дом у Тома и Джен Крейл, с которыми Бет дружила. Фирма Тома предложила ему перевестись в отделение в Тарзане, штат Калифорния, и они с женой уехали. Поначалу Бет, как и прочие соседи, отнеслась к Бреттам по-доброму и постаралась с ними сойтись. Но домохозяйка Салли Бретт почти не выходила из дома, а ее муженек Эд оказался таким хамлом, что очень скоро восстановил против себя всех соседей. Что же до двоих их сыновей – эти маленькие избалованные паршивцы определенно пошли в отца.

Мальчишка ухмыльнулся и запустил довольно крупный камень в ее сторону. Сделав вид, что ничего не заметила, Бет подошла к машине и отперла дверь.

– Эй! – окликнул ее мальчишка. – Какие у тебя зубы страшные! – И заржал во все горло. Засмеялся и его отец.

Хлопнув дверцей, Бет решительно направилась к мальчишке.

– Знаешь, не очень-то это вежливо, – сказала она.

Эд Бретт положил шланг и шагнул к ней:

– Эй, нечего тут моему сыну мораль читать!

– Он мне нагрубил.

– Чё нагрубил-то? Просто сказал, что думает. Дети – они такие.

Надо было бы развернуться и уйти, но Бет не удержалась.

– Кто-то должен научить его вести себя прилично, – отрезала она, – раз уж у вас дома этому не учат!