– Извини. – Лежащие на коленях ладони Шеннон терла одна о другую. – Может, в том, что ты увидел ее такой, есть и моя вина. Ты прав, у нее первый уровень. И она чувствует эмоции. Чувствует их всегда. Ее дар – читать других и сопереживать им. Действительно сопереживать, всей душой, представлять мир таким, каким его видят другие. Ей бы актрисой стать. Она проходила обучение в академии, но ее там особо не обрабатывали. Во всяком случае, не так, как Джона. И возможно, обучение прошло бы для нее без особых последствий. Прошло бы, но в тринадцать лет…
Купер непроизвольно сжал пальцы на руле:
– Кто это был?
– Ее воспитатель. Знаешь, по какому принципу работают академии? У каждого воспитанника там есть воспитатель. Всегда нормальный. Академия делает так, чтобы мы, анормальные, всегда видели угрозу друг в друге. Воспитатель – единственный, кому можно верить. Разумеется, он настоящий монстр, но ты-то этого не понимаешь, ведь ты еще ребенок. Воспитатели кажутся сопереживающими тебе взрослыми, а поскольку у тебя нет ни мамы, ни папы, ни братьев, ни сестер, ни даже собственного имени… – Шеннон пожала плечами. – Все дети нуждаются в любви взрослых, будь они нормальными или сдвинутыми.
Купера обуял тот же беспомощный гнев, какой он испытал при посещении академии, когда лишь с огромным трудом преодолел желание выбросить проклятого директора из окна.
– К тринадцатилетнему возрасту она выглядела такой же миниатюрной и привлекательной, как сейчас. И ты не забывай – у нее был дар. Она знала, что нужно людям. В особенности мужчинам. – Шеннон глубоко вдохнула. – Он убедил ее, что у них настоящая любовь. Обещал, что вскорости вытащит ее из академии, а пока – между делом – дал то, что помогло бы ей там держаться. Поначалу вайкоден, но он стал лишь первой ступенькой лестницы. Так что ко времени, когда Саманта наконец-то выбралась из академии, она уже вовсю нюхала героин. Бывший воспитатель снял ей квартиру, но уже и претворяться даже перестал, что у них любовь. Представил своим «друзьям» и заявил, что за следующую понюшку ей необходимо их обслуживать. Так она и стала такой, какой ты ее узрел.
– Господи! – Купер словно увидел Саманту совсем другими глазами: не искушенную женщину, а девочку-подростка, которую предали все и вся. – Она… ее воспитатель…
– После того как Джон выпустился из академии, он стал о ней заботиться. – Шеннон повернулась к Куперу, и он увидел ее улыбку. – Забавно, но наставник вскорости исчез, и никто его с тех пор не видел.
«Хоть руки у тебя и по локоть в крови, террорист Джон, что-то в тебе есть хорошее…»
– Сейчас она независима. У нее нет сутенеров. Но за спиной всегда маячит наставник. Ей бы стать великой актрисой, или воспитателем, или врачевателем, но видеть ее в этой роли мир нормальных не желает. Не для того ее тренировали. И что бы она ни делала, как бы себя ни вела, она для них – сдвинутая.
Шеннон замолчала. История повисла между ними сигаретным дымом. Куперу хотелось бы возразить, сказать, что не все вокруг таково, каким ей видится, и не все нормальные вписываются в ее картину мира. Но мир был таким, каким он и был в действительности. Единственным и весьма далеким от совершенства.
– Тем не менее, – продолжала Шеннон, – даже после нашего сегодняшнего неудачного расставания Саманта останется верна своему обещанию: пока мы не доберемся до Обетованной, люди с моей стороны нас не тронут.
– Будем надеяться. Но прежде чем отправимся дальше, нужно сделать кое-что еще.
Глава 22
– Знаешь, а поначалу я подумала, что речь идет о штурмовой винтовке или о какой-нибудь высокотехнологичной шпионской игрушке.
– Ты разочарована?
– Как раз напротив. – Шеннон взяла очередной кусок пиццы. – Я уже тогда была голодной.
Заведение, где они находились, было скорее баром, чем рестораном, – подвальчик с кирпичными стенами и неоновыми огнями. Пиццу здесь подавали что надо: тонкое тесто, а на нем лишь пепперони да острый перец. Зато и народу здесь было прилично, а на здоровущем трехмерном экране показывали матч с участием «Медведей».
«Медведи» забили, и посетители взревели все разом. В Чикаго любили свою домашнюю команду. Шеннон тоже издала победный вопль.
– Да ты, как я погляжу, футбольный фанат!