— Не пойдём! – раздалось из-за фургона.
Мы стали ржать ещё громче. Мужик уже стоит на коленях, ржёт и не может остановиться.
— Мы больше не будем смеяться, – громко сказал я, усилием воли заставив себя прекратить ржать, – и вы, придурки, прекращайте.
Пацаны один за другим прекратили смеяться. Слива вон рукой себе рот заткнул и пытается сдерживаться.
— Идите сюда, мужики, – снова позвал я их.
Как только они выглянули из-за фургона, мы не выдержали и стали смеяться снова.
— Мля, пацаны, извините, – давясь смехом, сказал я.
— Инопланетяне, млять! – хрюкнул Слива, – походу, Грача или Тумана работа.
Снова взрыв хохота. Да уж, такого я не видел нигде и никогда. И смеяться было от чего. У обоих этих бойцов, а это были наши бойцы, были налысо обриты головы, и у каждого на лысой башке был нарисован шлем, зелёнкой.
Вы, млять, представляете? Зелёнкой на лысой голове аккуратно нарисованы каски, вернее, у одного каска, а у второго шлем, как у мотоциклиста.
— Кто вас так? – спросил я, подойдя к задней части фургона.
Оба парня сидели внутри машины, понурив взгляд. Пацаны подошли следом за мной и, увидев этих двоих, снова заржали.
— Грач, – выдохнул один из них.
Мля, у меня уже от смеха живот болит.
— За что?
— Да есть косячок, – цыкнул этот, в шлеме.
Мля, ну надо же додуматься-то. Побрить и нарисовать на голове каску и шлем!
— Фигня, пацаны, – широко улыбаясь, махнул рукой Няма, – пару дней и пройдёт.
— Да знаем мы, – отмахнулся этот в каске, – только над нами ржут все, кому не лень.
Снова взрыв хохота.