– Это хорошо…
– Но вот линию на машиностроительном погромили. И компьютеры забрали.
Левитас подумал.
– Где они были еще?
– На «Мегастил». Все компы забрали.
Левитас прикинул – да, Буяновскому будет сейчас явно не до него. Может, и завод он потеряет. Но это потом.
– Еще что?
Левитас вернулся за стол, наполнил чашку. Глаза его внимательно и цепко следили за подчиненным.
– Порт тоже не тронули. В Нацгвардии потери большие…
– Выразим соболезнования… По этому… что?
– С ним я лично перетер. Говорит, типа журналист, здесь пишет репортаж какой-то о контрабасе. Этот… стингер.
– Стрингер. Дальше.
– Я пробил его – и по братве, и по нацикам.
– И?
– Он врет…
Левитас аккуратно поставил на тарелочку чашку из настоящего русского, «костяного» императорского фарфора. Чашечка при этом издала своеобразный тонкий звук, какой издает только очень хороший фарфор…
– В чем же?
– Он рассказал о том, что делал репортаж о зоне отчуждения. О Чернобыле. Я проверил рассказ. Это правда, но он забыл упомянуть о том, как он купил у Фашиста винтовку триста тридцать восьмого калибра. Винтовку Фашист хорошо запомнил и его тоже. Скорее всего это он Ступака завалил. А теперь подбирается к нам. Он точняк шпион. На подвал его?
– Осунься!
Левитас размышлял, барабаня пальцами по столу. Шпион. Это не просто так, шпионов просто так не подсылают. Если хотели бы грохнуть – подослали бы исполнителя, и дело с концом. Просто так шпион тут не появится.