Сергей открыл глаза. Это далось ему с трудом: на каждое веко словно по чугунной гире повесили. Он попытался пошевелить руками, ногами… Не смог. Даже глазные яблоки ворочались еле-еле.
Грудь разрывала острая боль, хотелось вдохнуть поглубже и откашляться, но не получалось у него вдоха. Полундра чувствовал, что все его тело покрыто липким потом и что у него жар.
Последнее, что он помнил, – это стремительно надвигающиеся темные фигуры корейцев, вспышки выстрелов, летящие прямо в лицо, треск мотора снегохода, сливающийся с треском автоматных очередей. Да еще чувство отчаянной и торжествующей ярости: он, Сергей Павлов, снова заставил врага сыграть по своим правилам.
«Во всяком случае, я на этом свете, – несмотря на жестокую боль в груди, уголки губ Полундры чуть дрогнули в подобии улыбки. – Ад должен выглядеть как-то по-другому. А в рай меня не пустят, да и нечего мне делать в таком скучном месте. Значит, ранили…»
Конечно, Сергею Павлову не впервой было получать ранения, но так паршиво, как сейчас, ему еще не было ни разу. Он снова попытался пошевелиться, и снова безуспешно. Зато способность воспринимать краски, запахи и звуки окружающего мира постепенно возвращалась к Сергею.
Полундра ощутил что-то очень знакомое: слабую вибрацию, легкое покачивание. Его жизнь и работа были связаны с морем, и Сергей тут же ясно осознал: он на корабле.
Слегка скосив глаза, он увидел стоящую рядом медицинскую капельницу с укрепленным наверху пузырьком с прозрачной жидкостью, идущие вниз, к его руке, виниловые трубки.
«Да, я ранен. Но самое главное: в чьих я руках? Кто вокруг, друзья или враги? Если друзья, то откуда бы им взяться? Если враги, то зачем меня лечат? Что с Людмилой, выжил ли тезка?»
Вопросы множились, и невозможность немедленно получить на них ответы была чуть ли не мучительнее боли в простреленной груди.
Но тут над ним склонилось знакомое лицо.
«Надо же, – удивился Полундра, – доктор Успенский. Нет, это наяву, это мне явно не мерещится. Откуда вы тут, Станислав Васильевич? И где это „тут“, хотел бы я знать!»
– О! Ты очнулся, Сережа! – радостно сказал Успенский. – Лежи спокойно, не пытайся говорить, тебе пока нельзя. Я сам все расскажу. Для начала: твои друзья живы, только вот Андрюша Муличенко… – лицо врача помрачнело. – Ну, да ты лучше меня про Андрея все знаешь. Погиб как герой. У Людочки вообще ни единой царапины, тезке твоему основательно досталось, но все же не так сильно, как тебе. У Зарнова сквозное ранение в грудь, пуля прошла навылет, зацепила верхушку правого легкого. Крови он много потерял и переохладился, но сейчас все в порядке, через неделю он танцевать сможет. С тобой все было куда сложнее: ты тоже получил два проникающих в грудь, пришлось тебя оперировать, чтобы пули удалить. Полтора суток ты между жизнью и смертью был, но теперь… Теперь, можешь быть уверен, выкарабкаешься! Здесь тебя и оперировали, прямо на корабле, я за ассистента был.
Брови Полундры чуть пошли вверх. На каком корабле? Успенский понял, о чем хотел бы спросить его североморец.
– Мы на «Эсперансе», авианесущем крейсере ВМФ Республики Аргентина. При чем тут Аргентина? О, это особая история!..
История оказалась весьма занятной.
Фридрих Роттенберг, почуяв неладное в поведении Эдуарда Лайонса, не стал ставить того в известность, когда связался с аргентинскими военными. Это случилось почти сразу после скандальной пресс-конференции. Высшие чины Минобороны Республики Аргентина и аргентинского ВМФ подключили к поискам военных моряков.
Когда с российского геостационарного спутника были зафиксированы две последовательные вспышки на месте законсервированной советской антарктической станции «Новопетровская», кто-то умный в Москве догадался связать это непонятное явление со странностями, творящимися вокруг пропавшей «Кассиопеи» и российской поисково-спасательной экспедиции.
«Ага, – подумал Полундра, – емкость с бензином, а потом вертолет. Кто-то умный? Уж не адмирал ли Сорокин? Очень на Петра Николаевича похоже, недаром он меня предупреждал…»
Информацию о вспышках сбросили аргентинцам и очень вежливо попросили разобраться: что это там вспыхивает? После трехчасовых дебатов и консультаций два военных вертолета с находящейся поблизости «Эсперансы» вылетели на место. Вот они и успели вовремя, как та «кавалерия из-за холмов» в голливудских боевиках. К сожалению, почти вовремя. Когда многое непоправимое уже свершилось. Тем и отличается реальная жизнь от кино. Эх, если бы аргентинские военные моряки дебатировали и консультировались покороче!
А что же с Лайонсом, Кай Чун Банем и их подручными? О, этим мало не покажется! Аргентинские морские пехотинцы, высадившиеся с вертолетов, застали этих субчиков, что называется, на месте преступления. И повязали, как миленьких, у корейца хватило ума не сопротивляться. Жаль, откровенно говоря, что хватило. Там бы, на месте, и перестрелять всю эту милую компанию, как стаю бешеных собак!