Кольцо

— Правильно. Она сильно тебе нравится?

Элле вздохнул, промолчал.

— Ты хорошо знаешь её семью?

— Думаешь, я ей не пара?

— Ты — ей? — Тарк хмыкнул. — Неправильно сформулировано. Разве может быть один человек другому — парой, а тот первому — нет? И сдаётся мне, что тебе можно ещё несколько лет не забивать голову этими сложностями.

— Угу. А зачем спросил? Про семью?

— Чаще всего отношения в семье, которые человек видит в детстве, остаются для него на всю жизнь образцом отношений между людьми. Если люди в семье безразличны друг к другу или ненавидят друг друга, то и у ребёнка на всю жизнь сохранится ощущение, что безразличие или ненависть между людьми — это нормально. И наоборот. Дело даже не в том, что такой человек обязательно станет злодеем. Совсем не обязательно. Дело в том, в каком мире он будет жить. Вернее, каким мир будет ему казаться: холодным и равнодушным, или чёрным, полным зла и ненависти — или нормальным, хорошим, где человек человеку брат.

Очень тяжело людям быть вместе, дружить, создавать семью, если всё вокруг они даже видят по-разному. Понимаешь? Могут быть разные характеры, интересы, политические взгляды. Это сложно, но решаемо. Но когда люди живут в разных мирах, это… почти непреодолимо. Кому-то из них придётся родиться вновь. А ведь это больно и трудно.

— Па…

— ???

— У тебя есть несколько лет, чтобы не забивать голову этими сложностями.

— Охламон… — Тарк взъерошил волосы Элле. — Ладно, пошли спать. С мамой завтра хотя бы поговори.

…Какие-то тонкие, чёрные, стремительные создания, пауки, неведомое огромное чудовище — то ли змея, то ли червяк… Темень, вспышки выстрелов, бег, снова стрельба, коридоры, коридоры… Вот какой-то дядька в темноте волочит другого… Рушащийся свод пещеры, жажда, чёрный ненасытный ужас где-то там, в глубине…

Сумбурная мешанина странных видений никак не складывалась в цельную картину: в памяти всплывало то одно, то другое безо всякой связи и логики. Тани, зябко кутаясь в тонкое одеяло, торопливо записывала разбегающиеся воспоминания.

В открытую форточку доносился шум моря, а прохладный ветерок упрямо шевелил занавеску. Вдруг послышался какой-то посторонний звук. Нет, голос. Шёпот. Не было страшно, но как-то неясно, тревожно и тоскливо.

Совсем неразборчиво, и даже непонятно, на самом ли деле это слышно, или это просто игра воображения: «Помниш-ш-ш-шь, вериш-ш-ш-шь, реш-ш-ишь… Веришь… Помнишь… Слыш-ш-ш-иш-ш-шь… Знаеш-ш-ш-шь, ш-ш-ш-ш-ш-ш…»

Она резко качнула головой, вздрогнула, очнулась. Чуть не уснула прямо на стуле у подоконника!

Холодно. Тани прикрыла форточку — шум волн, накатывающих на берег, сразу отдалился. Пол был прохладный, но не леденил босые ноги. Она легла на деревянную кровать с толстым упругим матрацем, свернулась калачиком, завернувшись в одеяло, и уснула.

Утро выдалось пасмурным и прохладным. Завтракать сели рано, но, несмотря на краткость летней ночи, все чувствовали себя отдохнувшими и выспавшимися. Даже Тани её ночное бдение казалось просто ещё одним сном.

Пока собирались, из низких серых облаков заморосил мелкий дождик. Тарк спустился в гараж, позвав Элле с собой. Нужно было поставить на кузов пикапа тент. Это было куда сложнее, чем на «тире», на котором ездили в Морию. Пришлось установить четыре тяжёлые дуги, прикрутить их, натягивать на них неподатливый задубевший брезент и шнуровать его к кузову через бесчисленные люверсы.