Я додумывала этот вопрос, ворочала его так и эдак, когда уже отстранилась от двери в соседний вагон и вцепилась взглядом в стену напротив, на которой, за защитным стеклом, висел ярко-красный рычаг с надписью: “Аварийная остановка поезда”. Недолго думая, я подошла к своей цели впритык и начала совершать попытки поднять стеклянную крышку, но у меня ничего не получалось – она была литой конструкции. Лишь спустя несколько секунд я увидела небольшой молоточек, висящий внизу, под необходимым мне рычагом. В отличие от кнопки, он не был защищен ни стеклом, ни какой бы то ни было другой конструкцией. Под молотком, прямо на стене, едва различимыми буквами было выгравировано черными чернилами: “Этим разбить стекло”.
Схватив не впечатляющий своим внешним видом молоток, я нанесла молниеносный удар по красной точке перед собой, думая, что у меня удастся не только с первого раза разбить стекло, но и буквально вбить рычаг в стену. Поэтому я сильно удивилась, когда стекло лишь покрылось паутиной трещин, а головка молотка, всё ещё сжимаемого моей напряжённой рукой, отскочила куда-то в сторону. Разозлившись, я отбросила сломанный инструмент в сторону и, натянув длинный рукав толстовки на кулак, чтобы не повредить костяшки пальцев, добила стекло собственными силами.
Хотя мелкие осколки и впились в манжету рукава, бóльшую часть стекла мне в итоге пришлось снять пальцами, словно покрывшуюся тонкой паутинкой плёнку. Бросив стекло под ноги, я поспешно подняла руку, чтобы наконец дернуть заветный рычаг, но она неожиданно зависла в воздухе, буквально у меня над головой – моему пальцу не хватило всего пары сантиметров, чтобы достичь намеченной цели.
Я не сразу поняла, что именно произошло, в секунду же, когда осознала, по моей коже разлился холод, мгновенно добравшийся своими щупальцами до моей ёкнувшей души.
Мою руку кто-то держал. Кто-то, кто в эту минуту находился позади меня. Кто-то настолько тихий, что я не услышала его появления, не заметила даже открывшейся за спиной тамбурной двери. Кто-то сильный, способный удерживать мою руку без лишних усилий…
Ещё до того, как я обернулась, я знала, что за руку меня схватил Металл. Худший из всех возможных вариантов, который я даже продумывать не хотела и не стала, чтобы не пугать ни себя, ни других.
Лучше бы я выпрыгнула в окно на полной скорости…
Глава 11.
За моей спиной стоял Платина. Даже когда я обернулась он не выпустил моей занесённой над головой руки.
Наши взгляды встретились: в моём, я уверена в этом, читался неприкрытый ужас, в его же читались смешанные эмоции – заинтересованность, холодность и что-то еще, чего я никак не могла распознать. Может быть, угроза?.. Нет, не знаю.
Я наполнила лёгкие воздухом, как делают обычно люди, готовящиеся издать крик, хотя кричать я точно не собиралась, и в следующий момент Металл едва уловимо наклонил голову вбок, и красноречиво повёл бровью, словно наблюдал за диковинной птицей, не зная, каких действий и звуков от неё ожидать. Только после этого я поняла, что он ведёт себя как-то странно, даже подозрительно, и лишь спустя ещё несколько секунд осознала, что именно меня напрягает – тишина. Он вёл себя нарочито тихо.
Мы всё ещё продолжали смотреть друг другу в глаза, и я уже хотела спросить, что он делает, хотя логичнее было бы ожидать подобного вопроса в свой адрес, как вдруг он, уловив мою готовность заговорить, обдал меня красноречивым взглядом и, отпустив мою руку, приложил свой указательный палец к своим губам – жест, требующий от меня молчания.
Неожиданно я ощутила вполне осязаемые холод. Не тот, что бегает по коже вместе с нервными мурашками, а самый настоящий, атмосферный. Подозрительно холодный поток воздуха исходил из открытой двери, ведущей в вагон с купе, в котором я оставила своих. Прошло уже около двух минут: если я не сделаю что-нибудь прямо сейчас, тогда Эльфрик…
Мои мысли оборвались, когда я случайно выхватила взглядом левую руку Платины: она была по локоть в жидкости стального цвета, густыми каплями срывающейся с костяшек его сжатого кулака прямо на пол, который, от соприкосновения с этой жидкостью, принимал необычный оттенок. “Как кровь”, – успела подумать я, прежде чем Металл положил чистую ладонь мне на плечо и, сжав его, а затем ещё и встряхнув, заставил меня смотреть ему в глаза.
Жестом и взглядом он приказал мне проследовать в сторону своего вагона. Он не спрашивал меня о том, что именно я только что собиралась сделать и, что совершенно очевидно, почти сделала, и сам ничего не говорил, из-за чего сложившаяся ситуация с каждой секундой сгущалась всё в более тёмные краски и выглядела всё более зловещей.
Я почти была уверена в том, что, повернись я к нему спиной – он убьёт меня. Сейчас от этого Металла исходила в буквальном смысле осязаемая опасность. Почему-то представлялась картина, в которой я ощущаю, как мускулистая рука, именно та, с которой сейчас на пол густыми каплями стекает стальная жидкость, врезается мне под лопатку, проходит сквозь мою плоть и без достойного сопротивления достигает моего оголённого сердца…
Несмотря на весь страх перед Металлом, повернуться к нему спиной я боялась гораздо больше, чем продолжать смотреть ему в глаза. Поэтому я не повернулась лицом к выходу из тамбура в вагон. Вместо этого я заставила себя идти задом наперед, чтобы ни на секунду не выпускать своего конвоира из вида.
Пятясь назад, я, глядя в уверенно-напряжённые глаза Металла, буквально чувствовала, как страх поднимается по моему нутру прямо к сжимающемуся горлу. “Западня… Западня… Это западня…” – явственно дребезжало у меня в голове, и я уже чувствовала, как мои волосы встают дыбом то ли от страха, то ли от дикого холода, разлившегося по коридору вагона, словно по холодильному шкафу.
Не успела я подумать о том, откуда мог взяться этот собачий холод, как моё периферическое зрение уловило с левого бока нечто настолько странное, что подсознание заставило меня испугаться ещё до того, как я успела оценить весь ужас увиденного: за открытой дверью в уборной распластался в подвешенном состоянии между потолком и полом мужской труп – он был проткнут насквозь через грудную клетку массивным металлическим штырем, одна сторона которого врезалась в стальной пол, а второй конец пронзал белый потолок. Вся уборная – потолок, пол, стены – была залита серым веществом, потоками хлестающим из трупа. Этого вещества было настолько много, что оно начало выливаться в коридор. Увидев, что едва не наступила на набежавшую лужицу, я отпрянула к окну, едва сдержавшись, чтобы не выкрикнуть нечто нечленообразное.
Схватив меня за запястье ледяной рукой, Платина буквально вцепился в меня взглядом.