Стремительная, яркая, естественная, Валери зарядила своим смехом так, что, простившись с ней, на душе стало пусто и зябко, как становится пусто и зябко, когда заходит солнце.
– Что, пойдем ужинать? – Предложил Степан, еще вглядываясь в удаляющиеся фигуры Валери и Тибо. – А то мы и так опоздали.
Они в самом деле опоздали. Пробрались, нырнув под стойками операторов, устроились на свободные места, и, втянув шеи и наклонившись к центру стола, прислушались, о чем шла речь.
Говорила Мария Стафф. О предназначении кутюрье, о моде и счастье быть признанным. И еще о Судьбе гения. Она особенно выделила это слово, явно вкладывая с него особый смысл.
– Гений одинок, – говорила она. – На Олимпе всего одно место. Даже те, кто пришел сегодня вместе с вами, останутся в тени. В вашем будущем им не окажется места.
Ангелина тайком взглянула на помощников участников проекта – все как один с вопросом посмотрели на своих напарников. Те, как один, подбадривающе кивнули. «Каждый думает, что эта чаша его не коснется, – понимала она. – И каждый будет обманут».
Вероятно, Валери окажется в тысячу раз права: уйдя с проекта, она сумела сохранить то, что ей было важно – отношения и совместное будущее с Тибо.
А что ждет она, Ангелина? Девушка уставилась в пустую тарелку: золотые блики светильников отражались в белом глянце.
Мир моды не особенно ее привлекал – слишком в нем душно и тесно. Слишком жаркая зависть и тяжелы й до угара прессинг. Всегда быть впереди – то еще наслаждение. Всегда придумывать что-то новое, революционное. Всегда оставаться на грани. Каждая ошибка – минус в карму.
В итоге – риск совсем перестать творить.
Эти молодые ребята, которые сидят за соседними столиками – как спички, что сгорят на ветру. Дай бог, если успеют подарить хоть искру тепла и света собственного таланта окружающим.
Она перевела взгляд на Степана – тот Марию Стафф слушал внимательно, изредка поглядывал за столик жюри. Хмурился. Для него «Киар Алари» – мечта сама по себе. Средоточие вызова, брошенного отцу, реальности, сегодня. Он греется этой мечтой, согревая других.
«Как Прометей», – сравнение с мифическим героем напросилось само собой.
Болезненно, до колик в животе и холода под сердцем, Ангелина поняла, что́ для него будет означать проигрыш. Ледяной шугой внутри шевелилось сострадание и тревога. И еще желание сохранить в груди Степана этот огонь, эту мечту. Чтобы и самой греться о нее.
Чтобы и ей было тепло.
Потому что собственного тепла не осталось.
За размышлениями она не заметила, как Мария закончила речь и как начался праздничный ужин. Заметила, когда уже Иван Северов к ним пересел, уперся локтями в покрытый белоснежной скатертью стол.
– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил у Степана, проигнорировав приветствие Ангелины.
Степан посмотрел тяжело, криво усмехнулся:
– С чего вдруг желание пооткровенничать? Решил в друзья набиться? – холодно поинтересовался.