Домик в Оллингтоне

– Какая перемена! Какая перемена! Это будет страшным ударом для бедненькой Лили, особливо после потери прекрасного жениха и прочего другого.

После обеда, когда мистер Бойс отправился по своим занятиям, тот же предмет был разбираем между мистрис Бойс и ее дочерями, причем мать старалась внушить своим детям, что достоинство мистрис Дель нисколько от этого не пострадает, что она останется все такою же леди, как и прежде, даже если б ей пришлось жить в закопченной лачуге в Гествике, из этого наставления девицы Бойс ясно поняли, что мистрис Дель, Белл и Лили были, так сказать, накануне падения в обществе и что с ними должно обходиться сообразно с их положением.

Все это, однако же, доказывает, что мистрис Дель не подчинилась доводам сквайра, хотя и не была в состоянии их опровергнуть. Возвратясь домой, она сознавала себя почти побежденной, и говорила с детьми с видом и тоном женщины, которая едва понимала прямую свою обязанность. Но дочери мистрис Дель не были свидетельницами обращения сквайра при этом случае, не слышали его слов и потому не могли согласиться на оставление своего намерения потому только, что оно не нравилось сквайру. Поэтому они убедили мать на новые решения, так что на другое утро мистрис Дель написала письмо своему деверю, в котором говорила, что она передумала обо всем им сказанном и решительно считает себя обязанною оставить Малый дом. Сквайр не ответил на это письмо, и потому она сообщила свои намерения мистрис Харп, полагая за лучшее не делать из этого тайны.

– Как жалко, что ваша невестка хочет нас оставить, – сказал мистер Бойс сквайру в тот же вечер.

– Кто вам это сказал? – спросил сквайр таким тоном, который показывал, что ему вовсе не нравится предмет, избранный пастором для разговора.

– Мне говорила мистрис Бойс, а ей, кажется, сообщила мистрис Харп.

– Лучше бы мистрис Харп занялась своими делами, а не распускала пустых толков.

Сквайр ничего больше не сказал, а мистер Бойс чувствовал, что сквайр обошелся с ним грубо.

Доктор Крофтс приезжал в Оллингтон и объявил как неоспоримый факт, что болезнь была скарлатина. Недаром сельские врачи обижаются на недоверчивость к их приговорам. Городские врачи всегда подтверждают все, сказанное сельскими.

– Нет никакого сомнения, что это скарлатина, – сказал доктор Крофтс. – впрочем, все симптомы болезни благоприятны.

Но как ни были благоприятны симптомы болезни, ее последствия были весьма нехороши для других. Дня через два Лили почувствовала себя нездоровою. Она хотела скрыть это, боясь попасть на попечение доктора как больная, но ее усилия были бесполезны, и на следующее утро узнали, что она заболела тоже скарлатиной. Доктор Крофтс уверял, что болезнь имеет вид самый благоприятный. Погода стояла холодная. Присутствие болезни в доме требовало только от всех большой осторожности и немедленного обращения к врачу за советом. Доктор Крофтс просил мистрис Дель успокоиться, но при этом настоятельно требовал, чтобы сестры не были вместе.

– Да нельзя ли вам отправить Белл в Гествик к мистрис Имс? – спросил он.

Но Белл протестовала против этой меры, и ее с трудом удалили из спальни матери, куда Лили, как больная, была переведена.

– Если вы позволите мне быть откровенным, – сказал Крофтс, обращаясь к Белл на второй день после того, как болезнь Лили выяснилась, – вы нехорошо делаете, оставаясь здесь.

– Я ни в каком случае не оставлю мама, когда у нее столько хлопот, – сказала Белл.

– Но если и вы заболеете, тогда прибавится еще больше хлопот.

– Я никак не могу этого сделать, – отвечала Белл. – Если меня увезут в Гествик, я буду так беспокоиться, что пешком приду назад, лишь только представится к тому удобная минута.

– Мне кажется, вашей матушке будет спокойнее без вас.

– А мне кажется, что ей будет спокойнее, когда я останусь при ней. Мне постоянно не нравилось, когда говорили, что такая-то женщина бежала от болезни, а когда поступает таким образом сестра или дочь, то это невыносимо.

Итак, Белл осталась, хотя и не получила дозволения видеться с сестрой, она только оставалась подле комнаты, занимаемой больною, и исполняла разные услуги, в которых оказывалась крайняя необходимость.