Домик в Оллингтоне

И затем граф кончил письмо.

«Я сказал ему, что на Пасху должен получить отпуск, и он сначала объявил, что это невозможно. Но я постараюсь настоять на своем. Я не остался бы даже и в таком случае, если бы меня сделали частным секретарем государственного канцлера, да признаться сказать, я не вижу особенной пользы в том, если бы и остался.

Передайте от меня искреннее мое почтение леди Джулии и скажите ей, что я беспредельно ей обязан. Не могу выразить вам своей благодарности. Прошу вас, добрейший лорд Дегест, верить в преданность вашего

Джона Имса».

Было уже поздно, когда Имс кончил письмо. Он готовился к выходу из большой комнаты и к передаче конторки и бумаг своему преемнику. В половине шестого подошел Кодль и заявил, что они вместе пойдут домой.

– Как, ты еще здесь? – спросил Имс. – Я думал, что ты всегда уходишь в четыре часа.

Кредль на этот раз запоздал, собственно, для того, чтобы отправиться домой вместе с новым частным секретарем. Имс, однако же, этого не желал. У него столько было своего дела, что ему хотелось бы подумать наедине, хотелось бы прогуляться без спутника.

– Да, но сегодня накопилось много дела. Кстати, Джонни, поздравляю тебя, от души поздравляю.

– Благодарю, друг.

– Вещь отличная. Сто фунтов стерлингов в год сразу! И какой хорошенький кабинетик! Этот Бофль никогда не подойдет к тебе близко. Целый день он делает из себя настоящего зверя. Впрочем, Джонни, я всегда знал, что из тебя выйдет что-нибудь более обыкновенного. Я всегда это говорил.

– Тут нет ничего необыкновенного, одно только Фиц говорит, что старый Хофль-Скофль необыкновенно несносный человек.

– Не слушай ты этого Фица. Это из зависти. Ты сумеешь повести дела по-своему. Ты скоро будешь готов?

– Не совсем скоро. Ты не жди меня, Кодль.

– О, я подожду. Это ничего не значит. Когда мы останемся вместе, так для нас и обед оставят. Впрочем, стоит ли говорить об этом? Для тебя я готов сделать больше.

– Я намерен проработать до восьми часов, пошлю отсюда за котлетой, – сказал Джонни. – Кроме того, мне нужно кое-куда зайти.

Кредль чуть не заплакал. Минуты две или три он сидел молча, стараясь подавить душевное волнение, и все-таки, когда заговорил, волнение его обнаружилось.

– Ах, Джонни, – сказал он, – я знаю, что это значит. Ты хочешь бросить меня, потому что получил новое назначение. А я всегда был привязан к тебе, всегда и во всем. Не правда ли?

– Пожалуйста, Кодль, не строй из себя дурака.

– Всегда был привязан. Если бы меня сделали частным секретарем, я бы остался тем же самым, что и был. Ты бы не заметил во мне никакой перемены.

– Какой ты чудак! К чему говорить, что я переменился, потому только, что я хочу сегодня обедать в Сити?

– Нет, потому что ты не хочешь идти домой вместе со мной, как бывало прежде. Я вовсе не такой чудак, как ты думаешь, я все вижу. Но, Джонни… впрочем, теперь я не должен называть тебя Джонни.