Домик в Оллингтоне

Подходя к Оллингтону, он не захотел идти через деревню к лицевому фасаду Малого дома, по улице, пересекавшей главную дорогу, но повернул в ворота церковной ограды, вышел на террасу сквайра и по окраине Большого дома пробрался в сад. Здесь он встретился с Хопкинсом.

– Как! Неужели это мистер Имс? – спросил садовник. – Мистер Джон, могу ли я осмелиться? – И Хопкинс протянул весьма грязную руку, которую Имс, разумеется, взял, вовсе не зная причины этой новой приязни.

– Я иду в Малый дом и выбрал себе эту дорогу.

– Так, так, эту ли дорогу, ту ли дорогу выберете вы, мистер Джон, всегда милости просим. Завидую вам, завидую вам больше, чем кому-либо завидовал. Если бы я мог схватить его за шиворот, я поступил бы с ним, как с гадиной, право, так! Он был настоящая гадина! Это говорил я всегда. Я всегда ненавидел его, мне он сделался противен с первого раза. Он смотрел на людей, как будто они не христиане, – не правда ли, мистер Джон?

– Я сам не очень любил его, Хопкинс.

– Уж вы-то, разумеется, не любили. Да и кто его любил? Только она, бедненькая барышня! Но теперь ей будет лучше, мистер Джон, гораздо лучше! Он был противный жених, не то что вы. Скажите-ка мне, мистер Джон, вы таки его порядочно… того… когда встретились с ним? Я слышал, что порядочно… два фонаря подставили, все рыло в крови!

И Хопкинс, несмотря на немолодые уже годы, выпрямился и принял боевую позу.

Имс перешел через маленький мостик, который, по-видимому, быстро клонился к разрушению, теперь, когда почти совсем кончались дни его употребления, к нему уже не прикасалась услужливая рука плотника, за мостиком Джонни остановился у того места, где в последний раз простился с Лили. Он оглянулся кругом, как будто надеясь увидеть ее тут, но в саду не видно было ни одной души, не слышно было ни одного звука. С каждым шагом, приближавшим его к той, которую искал, он становился более и более уверенным в безнадежности своих поисков. Никогда она не любила его, зачем же он осмеливается надеяться, что она полюбит его теперь? Он воротился бы назад, если бы не дал другим обещания, которое должен был исполнить. Он дал слово сделать это и должен был сдержать свое слово. Но все же он не смел надеяться на успех. В этом настроении духа Джонни тихо переходил поляну Малого дома.

– Ах боже мой! Сюда идет Джон Имс, – сказала мистрис Дель, увидев его из окна гостиной.

– Мама, пожалуйста, не уходите.

– Не знаю, может статься, будет лучше, если я уйду.

– Нет, мама, нет. К чему это поведет? Ровно ни к чему. Я люблю его как друга. Но все же это ничего не значит. Пусть он войдет сюда, мы будем ласковы, но вы, пожалуйста, не уходите, не оставляйте нас. Я знала, что он придет, и буду очень рада его видеть.

Мистрис Дель вышла в другую комнату, чтобы впустить гостя в стекольчатую дверь.

– У нас страшный хаос, Джон, не правда ли?

– Так вы действительно хотите переехать в Гествик?

– Кажется, действительно. Впрочем, сказать ли вам по секрету… только смотрите, это секрет, вы никому не говорите в гествикском доме, даже Белл этого не знает, мы вполовину уже решили распаковать все вещи и остаться на месте.

Имс до такой степени углублен был в свое собственное положение и так вполне занят трудностью задачи, которую следовало разрешить, что не мог принять известия мистрис Дель с тем вниманием, которого оно заслуживало.

– Распаковать все снова! – сказал он. – Это будет очень хлопотливо. Лили дома, мистрис Дель?

– Дома, она в соседней комнате. Пойдемте туда со мной вместе.

Джонни последовал за мистрис Дель и вскоре увидел себя в присутствии обожаемого предмета.