Домик в Оллингтоне

– Взглянуть, не перемерли ли поросята. Я удивляюсь, почему он совсем не приехал.

– Я сейчас же должна идти к нему.

– О да, разумеется.

– А что сказать ему насчет переезда?

– Я думаю, ничего. По всей вероятности, он ни слова не скажет об этом, если вы сами не заговорите.

– А если спросит?

– Положитесь на Провидение. Скажите, что у вас болит голова, как я сказала это Хопкинсу, а вы меня и не поняли. Я провожу вас до мостика.

И они вместе перешли через поляну. Лили вскоре осталась одна, и, в ожидании возвращения матери, гуляла по ближайшим к мостику дорожкам. Во время прогулки она припомнила слова, которые сказала своей матери. Она объявила ей, что считает себя тоже вдовою. «Это так и быть должно, – говорила она самой себе, размышляя о последнем разговоре с матерью. – Уж какое это сердце, которое может переноситься сюда и туда, смотря по тому, как потребуют обстоятельства, удобство и спокойствие? Когда он держал меня здесь в своих объятиях. – При этом Лили вспомнила самое место, на котором они стояли. „Моя любовь! Мой друг! Мой муж!“ – говорила она ему тогда, возвращая горячие поцелуи. – Когда он держал меня здесь в своих объятиях, я сказала ему, что так и быть должно, потому что считала его своим мужем. Он переменился, а я нет. Могло случиться, что я перестала бы его любить, и тогда сказала бы ему об этом. Я поступила бы так, как он поступил. Дрожь пробежала по всему ее телу, когда она подумала об этом, подумала о леди Александрине. Но это так скоро, очень скоро. Впрочем, мужчины не то, что женщины».

И Лили ускорила шаги, едва сознавая, где находилась, она припоминала каждую мысль, каждое слово, сказанное в течение тех немногих, но полных событиями месяцев, в которые она научилась смотреть на Кросби, как на мужа. Она говорила, что одержала победу над своим несчастьем, но бывали минуты, в которые она приходила в отчаяние: «Мне говорят: забудьте его! Да это единственная в мире вещь, которая никогда не будет забыта».

Наконец Лили услышала шаги возвращавшейся матери и заняла на мостике свой пост.

– Стойте и давайте все, что есть у вас! – сказала она, когда мать ступила на мостик. – То есть все, что стоит отдать. Что хорошего?

– Пойдем домой, – сказала мистрис Дель, – я расскажу тебе все.

Глава LVIII

СУДЬБА МАЛОГО ДОМА

В тоне голоса мистрис Дель, когда она предложила своей дочери идти домой, где обещала передать ей весь запас новостей, было что-то особенное, не допускавшее никаких шуток со стороны Лили. Отсутствие ее матери продолжалось целых два часа, в течение которых Лили продолжала гулять по саду и наконец с нетерпением стала ожидать, когда послышатся шаги отсутствующей. В течение этих долгих двух часов между дядей и ее ма терью, должно быть, происходило какое-нибудь серьезное объяснение. Свидания, на которые мистрис Дель от времени до времени была приглашаема в Большой дом, обыкновенно продолжались не больше двадцати минут, и для того, чтобы передать девицам весь запас новостей, достаточно было пройти раз или два вокруг сада, при настоящем же случае мистрис Дель положительно отказалась говорить, пока не вошла в свой дом.

– Мама, неужели он приехал нарочно за тем, чтобы видеться с вами?

– Думаю, нарочно, душа моя. Он и тебя желал видеть, но я выпросила позволение отложить это до тех пор, пока не переговорю с тобой.

– И меня желал видеть? Для чего же?

– Собственно, для того, чтобы поцеловать тебя и приказать, чтобы ты его любила, единственно для этого. Он не сказал бы тебе слова, которое могло бы возбудить в тебе досаду.

– В таком случае я поцелую его и буду его любить.