Домик в Оллингтоне

Хопкинс знал очень хорошо, к которому окну следовало подойти, потому что в это время только одну комнату и можно было назвать обитаемою. Он подошел к столовой и приплюснул свой нос к оконному стеклу.

– Мы здесь, Хопкинс, – сказала Лили.

Мистрис Дель отвернулась в сторону, она знала, что на щеках ее все еще были слезы.

– Да, мисс, я вас вижу. Мне нужно переговорить с вашей мама.

– Обойди кругом, – сказала Лили, стараясь отклонить от матери необходимость показаться Хопкинсу сейчас же. – Сегодня слишком холодно, чтобы открыть окно, обойди кругом, я открою тебе дверь.

– Слишком холодно! – бормотал Хопкинс по дороге к дверям. – В Гествике будет еще холоднее!

Как бы то ни было, он прошел через кухню, и Лили встретила его в прихожей.

– Что скажешь, Хопкинс? Мама не совсем здорова: у нее головная боль.

– Головная боль? Ну, так я не хочу, чтобы она усилилась. По моему мнению, свежий воздух лучше всего помогает от головной боли, жаль только, что многие его не жалуют. Если вы не будете поднимать на несколько времени рам в оранжерее, то пропадут все растения, точно так же и насчет винограда. Что же! Прикажете идти назад и сказать, почему я не видал ее?

– Ты можешь войти, если хочешь, только потише.

– Потише! Да разве вы слышали, что я шумел когда-нибудь? Извините, мама, сквайр приехал домой.

– Как! Из Гествика? И привез с собой мисс Белл?

– Он никого не привез, кроме самого себя, потому что приехал верхом, и мне кажется, сейчас же уедет назад. Он желает, мистрис Дель, чтобы вы пожаловали к нему. Он приказал поклониться вам. Не знаю, делает ли это какую-нибудь разницу.

– Во всяком случае, Хопкинс, я приду.

– А насчет головной боли говорить не прикажете?

– Насчет чего? – спросила мистрис Дель.

– Нет, нет! Не надо! – сказала Лили. – Мама будет там сию минуту. Иди, мой друг, и скажи это дяде.

Лили взяла его за плечо и повернула к дверям.

– У нее вовсе нет головной боли, – ворчал Хопкинс, возвращаясь к Большому дому. – Как любят лгать эти господа! Если бы я пожаловался на головную боль, когда бы ее вовсе не было, что бы они сказали мне? Бедный человек не должен ни лгать, ни пить и ничего такого не делать.

– Зачем это дядя воротился домой? – спросила мистрис Дель.