Вечный странник, или Падение Константинополя

Глава XVI

ПОСОЛЬСТВО К КНЯЖНЕ ИРИНЕ

На следующий день, вернувшись в Терапию, княжна Ирина обнаружила, что ее дожидается церемониймейстер двора, крайне важный сановник, которому доверяли решение вопросов самого высокого толка. Великолепная ладья с пятнадцатью веслами, на которой он прибыл, стояла у мраморного причала перед ее дворцом: богато изукрашенное судно, которое, даже не будь на нем гребцов в пышных одеждах, и само по себе привлекло бы к себе многочисленные группы любопытных зевак. Заметив его, княжна поняла, что ей доставили послание от императора. Не теряя времени, она оповестила церемониймейстера о своей готовности его принять. Разговор их состоялся в приемной.

Церемониймейстер был человеком почтенным; он достойно служил предыдущему императору, был чрезвычайно деликатен и крайне сведущ в вопросах придворных условностей и этикета; сказав это, мы опустим подробное описание его речей и манер и по возможности кратко передадим суть послания, которое он привез княжне.

Он выразил уверенность, что она помнит все обстоятельства коронации его величества императора, равно как и въезда его величества в Константинополь; однако она, возможно, не столь осведомлена об определенных обстоятельствах, связанных скорее с его личной, нежели официальной жизнью. Возможно, кое-что ей известно, но из недостаточно надежных источников. А посему вряд ли она слышала из первых рук, что сразу же после восшествия на престол его величество объявил, что считает делом первоочередной важности выбрать себе супругу.

После этого церемониймейстер завел пространную речь о том, как непросто отыскать в целом мире женщину, достойную столь несравненной чести. Ведь необходимо учитывать столько обстоятельств: возраст, внешность, происхождение, образование, веру, приданое, политические соображения, — о каждом из них он рассуждал с серьезностью философа, самоуверенностью фаворита и велеречивостью человека преклонных лет. Изложив наконец суть проблемы, а кроме того, как ему представлялось, достаточно впечатлив княжну всей сложностью сопряженных с нею хитросплетений и невзгод, он поведал также, какие уже предприняты шаги и предложены варианты.

Все королевские дома Запада были обследованы на предмет девиц брачного возраста. В какой-то момент выбор едва не пал на дочь венецианского дожа. К сожалению, некоторые влиятельные греки, гордыня которых оказалась сильнее здравомыслия, высказались против дожа. Он ведь всего лишь избранный правитель. Он может умереть сразу же после бракосочетания, и что тогда — ведь даже его герцогская мантия не передается по наследству. Нет, цветок, который украсит трон Византия, искать следует не на Западе.

Тогда они обратили взоры к Востоку. Какое-то время негласными соперницами оставались принцесса Трапезунда и грузинская княжна. Как это водится в таких случаях, мнения при дворе разделились, и тогда, дабы утихомирить спорщиков, его величество повелел главному шамбеляну Франзе, отличающемуся обширными познаниями и опытом в дипломатии и пользующемуся доверием императора в большей степени, чем кто-либо из придворных, за исключением разве что самого церемониймейстера, лично повидаться с обеими претендентками и представить свои соображения. Посольство затянулось на два года. Из Грузии Франза отправился в Трапезунд, но к окончательному выводу так и не пришел. Поскольку посольство было снаряжено с подобающей пышностью, дабы произвести должное впечатление на полуварваров, расходы на него являлись в высшей степени значительными. Его величество, с присущей ему мудростью, решил взять дело в свои руки. В Константинополе достаточно благородных семейств. Почему бы не поискать себе спутницу там?

У этого плана были свои преимущества, в частности, если удастся найти подходящую жительницу Константинополя, императору выпадет счастье самостоятельно сделать это открытие, провести все переговоры на родном языке и лично осуществлять ухаживания. Возможно, и существуют люди, напыщенно добавил церемониймейстер, которые предпочли бы передоверить важнейшее дело поиска супруги послам, но лично он, однако, никогда еще таких не видел.

Пространные рассуждения старца представлены здесь в крайне сжатом виде, хотя и это наверняка покажется читателю излишним. На деле, когда он подвел их к завершению, солнце уже стремительно спускалось на лоно ночи. Княжна слушала в молчании, и терпеливость ее подпитывало стремление понять, что бы это могло значить. Наконец ее просветили.

— А теперь, дражайшая княжна, — произнес старец, понизив голос, — тебе надлежит узнать… — Он встал и, как и положено человеку, привыкшему ко дворцовой жизни, опасливо огляделся по сторонам.

— Присядьте, о достойный господин, — попросила его княжна. — У моих дверей нет глаз, а у стен — ушей.

— Но речь идет о чрезвычайно важном деле — о государственной тайне!

И он придвинул свой стул к ней поближе.

— Да будет вам известно, княжна, что главный шамбелян бессмысленно потратил выделенное ему время, не говоря уж о расточении средств, в которых мы так нуждаемся здесь, дома. Адмирал Нотарас и великий воевода постоянно терзают его величество требованиями обеспечить им средства и припасы; хуже того, патриарх при каждой возможности заводит речь о том, в какую ветхость пришло церковное убранство. А поскольку император всей душой болеет за то, что связано с Богом и с поклонением ему, времени для спокойных молитв у него не остается. Посему среди нас есть такие, кто считает, что из преданности государю мы должны найти ему невесту на родине и тем самым положить конец затратным и бессмысленным странствиям Франзы.

Церемониймейстер еще теснее придвинулся к княжне и понизил голос едва ли не до шепота:

— Кроме того, вам следует знать, что именно я произвел на свет и подсказал мысль выбрать супругу для его величества из многочисленных благородных и прекрасных дам и девиц, проживающих в древнем Византии, ибо они во всех отношениях являются равными, а во многих и превосходят самых лучших иностранок, которых мы в состоянии отыскать.

Церемониймейстер поджал скрытые белой бородой губы и гордо выпрямился, но, поскольку собеседница его продолжала хранить молчание, он еще сильнее подался вперед и прошептал:

— Драгоценная княжна, я сделал и того более. Я упомянул при государе ваше имя…

Княжна невольно вскочила на ноги, побледнев так, что лицо ее сделалось белее пенделиконского мрамора на стенах зала; однако почтенный интриган совершенно неверно истолковал ее чувства и, не запнувшись, продолжил: