— Да, я упомянул при государе ваше имя, и завтра, княжна, уже завтра он лично приедет сюда повидаться с вами и изложить свое предложение.
Он упал на колени и, поймав ее руку, поднес к губам:
— О прекраснейшая и достойнейшая княжна, позвольте мне первым из всех придворных поздравить вас с той несказанной честью, которой вы удостоились. И когда вы займете высокое положение, надеюсь, вы не забудете…
Закончить эту пылкую речь ему не довелось. Решительно отняв руку, княжна приказала ему молчать и отвечать только на ее вопросы. Он так изумился, что действительно замолчал.
Она же тем самым выиграла время для размышлений. С ее точки зрения, она попала в неприятную, чреватую всевозможными напастями ситуацию. Ей хотели оказать честь, даровать ей величайшее благо в империи — делая такие предложения, никто не сомневается в моментальном и благодарном согласии. Она вспомнила, чем обязана императору, и глаза ее наполнились слезами. Она его уважала и почитала, но стать его императрицей не могла. Высочайший титул не содержал для нее соблазна. Но в какие слова облечь свой отказ? Она воззвала о помощи к Богородице. И путь представился ей тут же. Во-первых, нужно избавить своего благодетеля от отказа; во-вторых, ни церемониймейстер, ни придворные не должны узнать, как пойдет дело и чем закончится.
— Встань, о высокородный, — проговорила она ласково, но твердо. — Я, получившая великую весть, благодарю тебя и обещаю, что если когда вступлю на престол, то обязательно про тебя вспомню. Однако я так ошеломлена услышанным, что сейчас сама не своя. А потому, о высокородный, могу ли я попросить тебя еще об одном, высочайшем одолжении? Запомни произнесенные мною только что слова, а потом оставь меня — оставь готовиться к тому, что будет завтра. Одному только Господу, Сыну его и ангелам ведомо, как отчаянно я сейчас нуждаюсь в водительстве и здравом совете.
Ему хватило ума заметить ее волнение, а также то, что лучше всего ему будет уйти.
— Я покину тебя, княжна, — произнес он, — и да ниспошлет тебе Пресвятая Дева частицу своей мудрости.
Когда он подошел к двери, она задержала его вопросом:
— Скажи мне, высокородный, его величество сам прислал тебя с этим посланием?
— Его величество доверил мне эту честь.
— В котором часу мне его ждать?
— После полудня.
— Тогда доложи, что дом мой будет в его распоряжении.
Глава XVII
СВАТОВСТВО ИМПЕРАТОРА
Около десяти часов дня, последовавшего за тем, когда княжна Ирина получила это неожиданное послание, галера с тремя рядами весел, так называемая трирема, обогнула со стороны моря мыс, примыкавший к владениям княжны Ирины в Терапии.
Нос галеры был богато украшен резьбой и позолотой. Ростром служила фигура Богоматери панагии, или Знамения Константинопольского. Широкий квадратный парус был вишнево-красным, а весла, по шестьдесят на каждом борту, были выкрашены ему в тон в ослепительно-алый цвет. Когда парус наполнялся ветром, на нем прочитывался шитый золотом греческий крест. Ближе к корме над палубой был поставлен пурпурный навес, в тени которого вокруг трона сидели с чинным и серьезным видом царедворцы в изумительных одеждах; меж ними сновали отроки в белых рубахах, с непокрытыми головами — они окуривали высоких особ благовониями из покачивающихся кадильниц. Ближе к носу вольно стояли телохранители из личного отряда императора, в полном вооружении, — вместе с отрядом трубачей и герольдов, сиявших таким великолепием позолоченных труб и табардов, что все судно так и сверкало роскошью; они заполняли пространство от левого борта до правого. Император восседал на троне.
Галера, которой слаженные взмахи весел придавали вид живого существа, издалека напоминала огромную птицу с фантастическим оперением, и едва горожане заметили ее мерное плавное скольжение, как ими овладела страшная суматоха. Целая флотилия мелких суденышек, поспешно спущенных на воду, пустилась наперегонки, чтобы встретить галеру и сопроводить ее в бухту, — и еще до того, как она встала на якорь, весь берег уже кипел жизнью и разговорами.
Первым делом на пристань у ворот дворца княжны высадился отряд стражников. Поняв смысл этого действия, туда же бросились и горожане: дело в том, что после того, как азиатский берег Босфора был занят турками, император почти не показывался в Терапии. Потом на берег спустилась свита — ее члены прошествовали по накрытым коврами трапам, а за ними под громкое и дружное гудение труб сошел и сам Константин.
ebooksa