Клятва была ужасна. Людовик XI только два раза в жизни поклялся крестом святого Лоо. Оливье пытался ответить:
– Государь…
– На колени! – резко перебил его король. – Тристан, не выпускай из виду этого человека!..
Оливье стал на колени и продолжал холодно:
– Государь, парламентский суд приговорил к смерти колдунью. Она спаслась в соборе Богоматери. Народ хочет силой вывести ее оттуда. Господин префект и начальник ночной стражи, только что пришедшие оттуда, могут подтвердить, правду ли я говорю. Чернь осаждает собор Богоматери.
– Вот как! – тихо проговорил король, весь побледнев и дрожа от гнева. – Они нападают на нашу покровительницу, Пресвятую Деву, в ее соборе… Встань, Оливье! Ты прав. Место Симона Радена за тобой… Ты прав: нападают на меня. Колдунья находится под охраной церкви, а церковь – под моей! А я-то думал, что взбунтовались против председателя суда! Оказывается – против меня…
Помолодев от ярости, он стал ходить по комнате большими шагами. Он уже не смеялся, он был ужасен, он бегал взад и вперед. Лисица превратилась в гиену. Он задыхался так, что не мог говорить; его губы шевелились, костлявые кулаки сжимались. Вдруг он поднял голову; впалые глаза его сверкали, а голос звенел, как рожок:
– Бей их, Тристан! Бей этих негодяев! Иди, Тристан, иди, мой друг! Бей их! Бей!
После этой вспышки он снова уселся и сказал с холодным, сосредоточенным бешенством:
– Поди сюда, Тристан… Здесь, в Бастилии, у нас под рукой триста всадников виконта де Жифа – возьми их. Здесь также рота стрелков нашего конвоя под начальством Шатопера – возьми и их. Ты начальник кузнецов, у тебя есть члены твоего цеха – захвати и их. В отеле Сен-Поль застанешь сорок стрелков новой гвардии дофина – возьми их и со всеми этими силами скорей к собору. Ах, парижские бродяги, вы смеете посягать на французскую корону, на святость Богоматери, на мир нашего государства! Тристан, уничтожай их! А кто останется жив, того на Монфокон!
Тристан поклонился:
– Повинуюсь, государь.
Помолчав, он прибавил:
– А что делать с колдуньей?
Король призадумался:
– С колдуньей?.. Господин д’Эстувиль, что хотел с ней сделать народ?
– Мне думается, государь, что раз народ пытается взять ее из собора, где она нашла убежище, значит, ее безнаказанность возмущает его, и он хочет ее повесить.
Король, казалось, глубоко задумался, а затем обратился к Тристану:
– Ну, что же, кум, перебей народ, а колдунью повесь!
– Вот это мне нравится, – шепотом сказал Рим Коппенолю, – наказывать народ за намерение и делать то, что он хочет.