Ниндзя встал, его рука легла мне на плечо, слегка нажала — мол, давай, заходи. Я опомнился. Услышать родную речь было необычно. Звучало чуждо, непривычно, однако внутри всё перевернулось. До сих пор не отдавал себе отчёта, как же мне этого недостаёт.
— Ran`she ya tebe doveryal, — сказал я. — Bol`she e`takoj oshibki ne dopushhu.
Ниндзя толкнул меня сильнее, торопясь выполнить приказ своего господина. Я чуть не упал и шагнул-таки внутрь камеры. Ниндзя тут же оказался рядом со мной. А сзади раздался металлический стук.
Я развернулся. Не подставил спину Киангу, нет. Спиной прижался к стене, повернул голову. Массивная металлическая дверь была закрыта. Глухо стукнул, запираясь, мощный замок.
Другой звук привлёк моё внимание. Звук льющейся жидкости. Я повернулся к столику. Кианг наполнял бокалы из графина.
Если сомнения ещё оставались, то теперь они исчезли. Кузнецов всегда наполнял первый бокал до краёв. И выпивал залпом.
— За встречу, Лей. — Кианг поднёс к губам бокал. — Пусть и нерадостную.
Он продолжал говорить по-русски, и ниндзя, видимо, ничего не понимал. Краем глаза я увидел то, чего не видел раньше. Красную птицу, мечущуюся в панике по клетке, из которой не может вырваться. Как будто ниндзя изменило самообладание, и он позволил мне увидеть своего духа.
А вот Кианга в потере самообладания упрекнуть было нельзя. Он быстро, но без спешки осушил бокал, поставил его на стол и посмотрел на меня. Мол, примешь вызов?
— Предпочитаю убивать трезвым, — сказал я. — Так ощущения полнее.
— Ты уже убил меня, — сказал Кианг, и голос его зазвучал грубее, звуки стали резкими, будто обрубленными. — На пороге моей мечты — убил и закрыл мне дорогу домой. Тем же я намерен отплатить тебе, неблагодарный щенок.
— Неблагодарный? — Мне показалось, что я ослышался. — Я?! Я должен был быть благодарным?! За что? За трое суток, что ты колол мне свою грёбаную дурь? За полгода на больничной койке? Или за то, что ты хотел спасти мир, утопив его в наркотиках? Извини, я это как-то пропустил. Может, раскроешь свою мысль?
Кианг встал, расправил пальто. Я убрал правую ногу назад, поднял руки. Тело само по себе перешло в боевую стойку. Рядом напрягся ниндзя.
— Выпей, Лей, — сказал Кианг по-китайски. На меня он больше не глядел. — Я получил сведения о твоей комплекции. Этого должно хватить, ты практически не почувствуешь холода. Ты, видимо, не понял, что находишься в морозильной камере. Наверное, уже чувствуешь холод… В ближайшие минуты температура достигнет минус сорока градусов. В коробках — нитроглицерин. Думаю, тебе не нужно рассказывать, что с ним произойдёт, если начнёшь ломиться. Я получал подробные отчёты о твоих боях, и могу заверить: твоей единственной боевой техники не хватит, чтобы выбить эту дверь, а вот взорваться — запросто. Даже если каким-то чудом ты отсюда вырвешься, сработает детонатор снаружи, и взрыв превратит тебя в ничто. Я оставляю тебе возможность выбрать смерть. Ты, заметь, мне такой роскоши не предоставил.
— Господин… — прошептал ниндзя.
— Слабые слуги мне не нужны, — резко ответил Кианг. — Слишком много было ошибок. Слишком много поражений. Считай, что твоя служба закончена, Дэйю. Прощай.
— А ты ничего не забыл, придурок? — спросил я. — Ты ведь тоже здесь. Меня такой исход вполне устраивает. Что бы ты ни задумал — ты уже облажался. Потому что я готов умереть, а вот ты…
— А вот я… — улыбнулся Кианг и покачал головой. — А я никогда не бывал на этом заводе, Лей. И сейчас меня здесь — нет.
Я моргнул. Кианга не было.
Стулья и стол были. Графин, стаканы, один из которых полон. Ниндзя в красном, с опущенной головой и поникшими плечами. Коробки с нитроглицерином. Всё осталось, только Кианга не было. А на его стуле расплылась лужица коньяка, который теперь тонкой струйкой стекал на пол.