Мародер

– Да мы как-то отвыкли уже. А у тебя нештяк, чисто. Блять… ой, прости, хозяйка, тепло-то как…

– Конечно, тепло. А как же. Бушлаки-то скидайте, стволы вон к дверям ставьте, а то отпотеют. Заходите сюда вот.

Кое-как расселись на отвыкшей от гостей кухне, с большим энтузиазмом выдернув по сигарете из предложенной пачки. Пока Пасхин представлял своих, как оказалось, подчиненных и болтал с хозяином о всякой чепухе, поспел чай. Жена постаралась – внесла на подносе вполне пристойный ассортимент. …О, ни хрена себе, че у нас еще есть-то, – приятно удивился Ахмет.

– Давайте, мужики, налегайте. Поди, вкус уже забыли.

– Точно. Заефифь, фкуфнотиффа-то кака… – с набитым ртом попытался похвалить вафельный торт Пасхин. – Хер знает, когда еще доведется. Может, никогда уже. А ты ниче тут устроился.

– Я везде устроюсь, – проворчал Ахмет и продолжил уже другим – «…да тоже последний хуй без соли доедаем» – тоном: – Че, думаешь, я тут тортами питаюсь? Вот, попался один, хорошо сразу не сожрал – хоть, вон, гостям есть че на стол поставить.

– «Попался»? Бомбишь все ходишь?

– А хули делать еще… А че ты так спрашиваешь, как будто я че-то хуевое делаю? Все бомбят, не я один. Или начальник Чукотки не одобряет?

– Сам знаешь, что не одобряет.

– Ну дак я в атаке-то не охуеваю, ты ж меня знаешь. И он знает, что за мной беспредела нет. – Ахмет помог Пасхину направить базар ближе к теме: – Отмашку вот – да, даю. Когда просят.

– Че, так сильно просили? Ну, я про вчера – сам понял уже, да? Тут к Самому целая делегация пожаловала – типа, знатный мародер засел тут на складе тушенки и в мирных прохожих гранатами кидается. Тридцать человек, говорят, положил вчера. Да полподъезда из хат повыкидывал. Ну, про тридцать человек никто, конечно, не поверил, а вот про гранаты и что из хат повыкидывал – Сам че-то напрягся. Иди, говорит, Денис, разберись там. Ну, давай, рассказывай, че тут у вас творится.

– А баба-то в зеленом таком пуховике, Таня звать?

– Да хуй ее знает, я их не видел. Мне Сам задание дал, че рассказал, то и знаю. Ты давай, че стряслось-то тут у тебя?

Ахмет рассказал все как было, не забыв о только что происшедшем разговоре с женсоветом, вместе с предысторией – и с бабой в проруби, и про дрова, и про санки, – словом, все. Естественно, особо упирая на то, что гранат было только две и обе уже истрачены.

– Даже не знаю, как в следующий раз отмашусь, с этой много не навоюешь… – закончил он на грустной ноте, ткнув рукой в сторону стоящего у стены «ижака».

– Да-а… – протянул Пасхин. – А наплели-то… Ну че, – повернулся он к своим парням, – вы слышали, что он сказал? Кто может сказать, что сомневается в словах этого человека? Хоть в какой-нибудь там неувязочке?

– Не-е… У меня вопросов нема.

– Да прав мужик, по-любому. Я бы эту грязь тоже вышел бы да порезал из автомата к ебене матери, всех. Как этих, помнишь, Пасха? На больничке-то?

– Такая же хуйня. Я б тоже так сделал. Эх, Зяныч, – ниче, что я так, по-простому? Тебе бы вчера пулемета бы, – высказался еще один, рослый, которого погоняли Сербом.

– Да на хуй пулемет. Даже хорошо, что он гранаты эти нашел. Так совести как-то полегче: Бог судил – кому лечь, кому уйти. А пулемет – это, думаю, малехо лишка.