Багряно-фиолетовые тени разметали ветры пустоты, не думаю, чтоб даже души оджхарцев спаслись. Шесть душ вернула с Порога, шесть швырнула за Него, странное равновесие… Об этом подумаю позже…
Только сейчас я поняла, как много Сил ушло на поединок с колдунами. Вот вечно так с нами, магами: скажешь три с половиной фразы, помашешь ручками, творя пассы, — и все, готов, добро пожаловать в обморок истощения…
Тот же голос, что нашептал оджхарские слова, теперь говорил, что обморок в этой пустоте смертелен. Но сил не осталось даже на то, чтобы позвать на помощь, хотя что толку звать в пустоте?
Впрочем, я обнаружила, что я здесь не одна, ко мне приближался силуэт… странно знакомый… это был…
— Ок? — окликнула я.
Человек подошел вплотную. Точно, Окьед собственной персоной. Что он здесь делает? Да и Ок ли это? То есть, конечно, Ок, но… вот терзают меня смутные сомнения…
— Ты ведь не Ок, да? — веря — не веря, спросила я.
— Я Смерть, — ответил не-Ок, и голос это подтверждал, такого голоса не может быть у живого человека… да вообще у человека.
— Почему я вижу тебя такой? — Я знала, что Смерть ответит правдиво, она не умеет лгать.
— Я прихожу в облике того, кого умерший больше всего любит. Иначе почему вы, люди, так охотно со мной уходите?
Я пропустила мимо ушей слово «умерший», не оно потрясло меня.
— Я? Люблю… Окьеда!
Как же я могу мертвой, если там, в мире живых, он, я
Кто-то настойчиво меня звал:
— Глэкири… Кирь, очнись… Да очнись же ты! — C последним воплем меня начали трясти за плечи, спасибо хоть по щекам не съездили.
Волей-неволей пришлось открыть глаза.
Тряс меня Окьед, кто ж еще. Как я обнаружила, он вынес меня из библиотеки, видимо, на свежий воздух…
Я поднялась, огляделась — мы были на стене. Площадь опустела: никаких оджхарцев… Господин бургомистр деловито что-то втолковывал уцелевшим главам цехов, начиналась мирная жизнь…
Что-то холодное и мокрое коснулось носа. Первая снежинка в этом году! Я чихнула — будь проклят мой насморк! Окьед повернулся на громогласный звук.
Повалил снег.