Феномен

Максимов старался идти на цыпочках по чистому ковру, чтобы вымокшие кроссовки не скрипели. Это ему почти удалось.

Бузунов закончил разговор и устроился в директорском кожаном кресле с высокой спинкой.

— До сих пор дерьмо твое разгребаю, — он поднял кипу бумаг со стола и отпустил.

Она грохнулась, как бомба с неба, выплескивая в воздух мелкие пылинки. Вибрация дубовых ножек добралась до пяток Максимова и спиралью поднялась по телу.

Бузунов оценил его сверху вниз, прищурившись.

— Слышал, ты бухаешь. Теперь вижу.

— Это не то, что ты, — Максимов запнулся. — Вы подумали.

— Ничего. Можно и на ты. Как раньше.

Кипящая кастрюля информации внутри него, с которой Максимов мчался из Подмосковья, перестала пузыриться и охладела, стала совсем не важной, вторичной.

— Хорошо, что ты не стал откладывать этот разговор, — Бузунов вытащил из стола несколько папок, скреплённых жгутом. Сверху приклеена бумажка с его фамилией. — Ты же понимаешь, что я не оставлю без внимания то, что ты сделал. Пусть Певчий говорит все что захочет, мы то с тобой знаем, чья это была идея.

Максимов оторопел.

— Не хочу вдаваться в причины. Скандалы мне сейчас не нужны, — Бузунов погрозил Максимову пальцем. — Так что эту папку я убираю в архив и забываю о ней. Ты работаешь дальше, вида не подаешь. Через полгода, когда все уляжется, переводишься по собственному желанию в СК или Прокуратуру. Я тебе все устрою.

Максимов ощущал себя нашкодившим мальчишкой на приеме директора школы.

— Я понял.

— Сейчас возьмешь отпуск недели на три. Долгину всю информацию передашь. Он напрямую будет отчитываться мне пока Круглов не выйдет с больничного. А ты отдохни, приведи себя в порядок. Семейные дела утряси.

Он еще смеет говорить о семье? Семье, разрушению которой лично способствовал.

Бузунов кивнул, как если бы попрощался и принялся подписывать служебные документы.

И вроде нельзя Максимову уже сидеть. Пора уходить. Ноги и тело зашевелились. Он поднялся с неудобного стула, расправил плечи. Все закончилось неожиданно быстро, и даже лучше чем можно было представить. Певчий спас его и он навечно ему благодарен. Максимов мог бы просто передать всю информацию о Матлакове Долгину, пусть зарабатывает звездочки, заслужил. Затем взять отпуск, уехать в Лаг-Вегас, ночами напролет играть в покер, забыться в пьянящем дурмане ослепительных огней города-праздника. И все бы хорошо, да только снова забурлила внутри него кипящая болотистая жижа из погреба Матлакова, отрубленные головы невинных отца и сына рвались на поверхность.

Максимов присел обратно на стул.

— Вообще-то я пришел сказать, что обнаружил труп Мариса Болодиса и его сына. Матлаков расчленил их и спрятал на своей даче, чтобы подставить.