Надя проснулась, села на постели и, глядя на несмятую подушку Крымова и на то место на кровати, которое всю ночь оставалось пустым, подумала, что Земцова, даже находясь, быть может, на том свете, мешает им быть вместе. Своим невидимым присутствием она отравляет жизнь всем: и Щукиной, и Крымову, и Шубину. И почему исчезла именно она?! Почему именно Земцова влипает в такие выигрышные в смысле внимания к своей персоне ситуации, когда все думают только о ней, жалеют только ее и, конечно, любят только ее. И как это угораздило ее выйти на это дурацкое крыльцо, и зачем она вообще потащилась за мужиками из дома? Ну, сидела бы себе и сидела, никого бы не беспокоила своим очередным приключением. А что, если она сбежала САМА? Вот Крымов, например, просто звереет от этого предположения, мол, Юля не такая дура, чтобы переполошить весь свет… А Надя думает иначе: просто Юля решила всех удивить в очередной раз и докопаться до истины, то есть до убийцы, САМА, В ОДИНОЧКУ… А что? Это, во всяком случае, очень даже в ее духе. Она не в меру честолюбива, это все знают. И честолюбие ее распространяется не только на работу, но и на личную жизнь, и пример тому – ее отношения с Крымовым. Зачем ей Крымов, которого она никогда не любила и не любит, как не для самоутверждения? Ведь кто такой Крымов для разведенной и разочарованной во всех и вся молодой женщины?
Надя поежилась: ей показалось, что застывшие за окнами заснеженные ели внесли в залитую солнечным светом спальню немного зимней прохлады и свежести.
Ей было стыдно своих мыслей и своих чувств по отношению к Юле, и всю эту неделю она проплакала в агентстве, работая под руководством Крымова и Шубина, вернувшегося пять дней назад из проклятого М. Но что было делать, если эти мысли так и лезли в голову? Да, с Юлей могло случиться все, что угодно, вплоть до самого худшего, тем более что во двор к Ерохину подкинули Юдину куртку со следами крови, причем ЕЕ КРОВИ… И все равно – Надя завидовала даже СГИНУВШЕЙ Земцовой.
Это ли не патология?
Ей приходилось по несколько раз на день звонить на работу своему бывшему (фактически бывшему) мужу, Леше Чайкину, чтобы задавать интересующие следствие вопросы, связанные с последними убийствами и делом Валентины Огинцевой. Кроме того, понимая, что он сам сюда ни за что не позвонит, она без конца терроризировала его звонками: не привезли ли ему… Юлю. На что получала исчерпывающий, переполненный сарказмом, ядом и насмешками ответ, что, мол, не дождешься… Они ВСЕ, абсолютно все думали только о ней, о Земцовой, не замечая, что этой внезапно вспыхнувшей любовью к ней убивают ее, Надю Щукину.
Хотя Крымов, конечно, был другого мнения. Он считал, что причина такой хандры Нади заключается исключительно в ее мнительности и ревности и что все это вполне нормально и объяснимо. Нужно только немножко подождать, пока Юля найдется, чтобы жизнь вновь вошла в свое русло и они с Надей могли бы объявить всем о своей свадьбе. Слово «свадьба», как ни странно, из уст Крымова звучало настолько нежно и торжественно, что Наде порой не верилось, что речь идет о ней, о Щукиной, обыкновенной, измученной неудачами в личной жизни женщине, не отличающейся ни особым умом, ни внешностью, а не о редкой красоты незнакомке, на которой, по ее представлению, и должен был жениться такой роскошный мужчина, как Крымов.
Женя, в отличие от Игоря Шубина, находящегося в глубокой депрессии, что сильно мешало работе, показал себя во всем блеске и как организатор, и как профессиональный сыщик, и как человек, для которого поставленная перед ним цель – а именно, найти Юлю во что бы то ни стало – это все. Он почти не ел, носился по городу в поисках улик, доказательств и огромного количества информации, которая могла быть как-то связана с исчезновением Земцовой. Глядя на него, трудно было себе представить, что это тот самый вальяжный и ленивый Крымов, который, по мнению многих знакомых, любил загребать жар чужими руками. Он работал на износ, поражая Надю своей одержимостью и с каждым часом и днем убивая в ней последнюю надежду на совместное счастье с ним.
Надя не верила, что в случае, если им все же удастся найти Юлю, Крымов не бросится к Земцовой, не сожмет ее в своих объятиях, а уж потом, в сердцах, не предложит ей руку и сердце… Это было бы так естественно и логично.
…Она позвонила в агентство – трубку взяли тотчас же.
– Шубин на проводе, – услыхала она низкий, почти рычащий голос Игоря. – Кто это? Говорите!
Он уже с самого утра был на взводе – наверняка сидел на телефоне и ждал каких-то важных звонков.
– Игорь, – чуть ли не извиняясь за свой несвоевременный звонок, сказала Надя, – ты не знаешь, где Женя?
– Знаю, он уехал в М.
– В М.? – Щукина от возмущения чуть не задохнулась. – Ты шутишь? Но что ему там делать?
– Извини, Надя, мне надо позвонить. Кстати, было бы неплохо, если бы и ты подключилась к нам… Уже семь часов… – Шубин отключился.
Она повернула голову на шорох и не поверила своим глазам: в дверях спальни стоял незнакомый ей человек в светлой куртке с капюшоном, надвинутым по самые брови. И все это происходило не во сне, а в реальности, потому что при каждом его шаге расстояние между ними сокращалось…
– Кто вы и что вам здесь надо? – Щукина уронила телефонную трубку и, как была в красной прозрачной ночной сорочке, поднялась с постели и стала пятиться к окну.
– Где он? – спросил мужчина, срывая с себя куртку и надвигаясь на парализованную страхом Надю. – Оставил тебя одну?
Под курткой оказался синий спортивный костюм.
Бледное лицо незнакомца с немигающими посветлевшими глазами, словно у мертвой рыбы, задрожало и стало расплываться… В последний момент Надя подумала о том, что если она сейчас грохнется в обморок, как это с ней часто случалось во время ее мнимой беременности, то станет очередной жертвой того самого маньяка, за которым они все и охотились.
ebooksa